Она всхлипывала, а я просто хотела спать.

— Он затащил меня в свою комнату в общежитии, и никто ничего не сделал, потому что я была симпатичной девушкой, которая, скорее всего, действительно ходила вокруг да около. Там были его друзья, и они все… — Она замолчала, уставившись на свою татуировку, проводя по ней пальцем столько раз, что я перестала считать. — Когда они закончили, они смеялись над тем фактом, что я была самой распущенной девственницей, которая у них когда-либо была. Когда я вернулась домой, я никогда еще не плакала и не терла себя так усердно. На следующий день я забросила все свои занятия и закончила колледж на дому.

Я не была уверена, чего она хотела от меня, но я наслаждалась тишиной, пока она погружалась в свои мысли. К сожалению, тишина опять прервалась.

— Я сделала эту татуировку за месяц до того, как встретила Нила. Узел Дара, я хотела снова стать сильной, и тату помогло мне в этом. Я думаю, именно поэтому я встретила Нила, я больше не была сломлена.

Если ты в этой семье, ты сломлена, не обманывай себя.

— Он заставил меня снова почувствовать себя в безопасности, счастливой. Но все еще есть какая-то часть меня, которую я не могу исправить. Я ненавижу людей. Я ненавижу мужчин… Всех мужчин за пределами этой семьи.

Точно сломана!

— И я в некотором смысле ненавижу женщин, потому что я ненавижу себя. Поэтому, когда я увидела, что ты ходишь, как по воде, я возненавидела тебя больше всего. Нил пытался вбить в меня немного здравого смысла. Он сказал, что ты королева, а я принцесса. После этого я была в состоянии справиться с этим, пока Эвелин не сказала мне, что ты беременна. — Она горько рассмеялась.

Ты сумасшедшая, Оливия. Оставь меня в покое.

— Я хотела ребенка. Мы с Нилом пытались множество раз, и вот ты, женщина, пропитанная кровью и грехом, собиралась родить ребенка. Поэтому я прокляла Бога. Я сказала Ему, что Он эгоистичный, фанатичный мудак. Где же справедливость? После всего того дерьма, через которое я прошла, я заслуживаю ребенка. Ты убиваешь, ты крадешь, ты лжешь, и все же Он дал тебе ребенка. Но сейчас я так сильно сожалею об этом, Мелоди, — прошептала она последнюю фразу.

— Я никогда не хотела причинить тебе боль, и я клянусь, что с этого дня и впредь я всегда буду любить тебя так, как должна была любить с самого начала. — Если бы она вообще знала меня, то понимала, что я не хотела и не просила ее любви. Она хотела заставить себя чувствовать себя лучше, а не меня.

Я устала ее слушать. Так что я просто уснула.

ЛИАМ

— Как тебя зовут, дорогая? — спросил мой отец девушку-наркоманку, стоящую перед нами, пока я пил свой бренди.

— Так, как ты захочешь. — Она подмигнула, и меня чуть не вырвало.

Мой отец только ухмыльнулся.

— Я думаю, что Джулия Робертс — единственная, кто может сыграть эту роль.

— Рыжие — твоя слабость? — Она надулась, что тоже было отвратительно, и накрутила на палец свои каштановые волосы.

— Моя жена — мое все, — ответил он, садясь перед ней. — И твоя жизнь должна быть твоей. Видишь ли, единственное, что заставляет нас оставить тебя в живых — это мысль о том, что ты, возможно, что-то знаешь. Если это не так, что ж…

Он просто остановился, и шлюху начало трясти.