Слоан делает большой глоток вина.
— Ты имеешь в виду изнасилование. И ему это неинтересно.
— Откуда ты знаешь?
Она поджимает губы.
— Он прямо сказал мне об этом.
Я в шоке. Это беспрецедентно.
— Нет!
— Да. Я бочком подошла к нему со своей лучшей версией Джессики Рэббит, сунула свои сисечки ему в лицо и спросила, не хочет ли он угостить меня выпивкой. Его ответ? «Не интересуюсь». И он даже не взглянул на меня!
Качая головой, я делаю глоток вина.
— Что ж, решено. Он гей.
— Мой гей-радар говорит, что он натурал аки стрела, детка, но спасибо за вотум поддержки.
— Значит, глубоко женат.
— Пфф. Ни единого шанса. Он совершенно не одомашнен.
Я думаю о том, какой аромат источал мужчина, когда я врезалась в него возле туалета, о мускусе чистых сексуальных феромонов, исходящих от него волнами, и решаю, что она, вероятно, права.
У льва, бродящего по Серенгети, нет жены. Он слишком занят охотой за чем-то, во что можно вонзить клыки.
Официант подходит, чтобы принять наш заказ. Когда он уходит, мы со Слоан проводим несколько минут, болтая ни о чём важном, пока она не спрашивает меня, как идут дела с Крисом.
— Ох. Ему. Хм…
Она бросает на меня неодобрительный взгляд.
— Ты не…
— Прежде чем ты начнёшь показывать пальцем, это