Он пытался быть тактичным.

― Вы имеете в виду, заинтересована ли я? ― огрызнулась она.

― Да, ― просто сказал он.

― Ну, тогда говорите то, что имеете в виду, ― сказала она ему. ― Да, мы заинтересованы, конечно же, заинтересованы.

― И кто этот семейный мужчина, что проводит с вами время?

― Я не могу сказать, пока не узнаю, сколько это стоит.

― Как я могу сообщить вам это, если не знаю, кто он?

На линии последовала долгая пауза, пока она разбиралась с этой дилеммой.

― Он важный человек, как я и сказала, и расскажу вам все за правильную цену.

― Я понимаю.

Если она была законопослушной гражданкой, то это, вероятно, история про похождения, в которой может быть заинтересована газета, но, кому реально любопытно, если некий член городского совета, третьесортный актеришка или же ведущий телевикторины сует свой член, куда не попадя?

― Он из тех, о ком я мог слышать?

― Все слышали о нем.

― Он не политик?

Общественность с печальной известностью ужасно принимала политиков, если только те не были премьер-министром или каким-то лунатиком с взглядами вроде «выпороть их» и «повесить их», которые превращали их в «персонажей», и, в конце концов, в национальное достояние.

Она, должно быть, устала от его вопросов.

― Он лишь состоит в чертовом правительстве, ― огрызнулась она. ― В кабинете министров. Так сколько это теперь стоит?

Том Карни выпрямил спину. Он сильно сжал ручку в руке и позволил ей нависнуть над страницей блокнота. Если женщина действительно говорила правду и может доказать, тогда это будет динамитом. Правительство Тори с его-то основами и семейными ценностями имеет члена кабинета министров, который вступает в половые отношения с уличными проститутками? Так будет даже лучше.

― Тут есть, о чем подумать, ― сказал он на тон спокойнее. ― Если вы сможете доказать это. Теперь, почему бы нам не встретиться, чтобы обсудить это.

― Я спрашиваю, сколько, ― ее голос был жестким, за которым угадывался страх.