Тоби задержал на ней взгляд. Уголок его рта дернулся в полуулыбке. На его лице читалось: «Что ж, ладно, сумасшедшая», – но вслух он этого не произнес.

Он вернулся за руль, и Эмили принялась украдкой разглядывать своего водителя. Он действительно стал другим. Темные глаза, прежде наводившие страх, теперь казались глубокими и задумчивыми. И он говорил. Связно. Летом после шестого класса Эмили и Тоби отдыхали в одном спортивном лагере для пловцов, и она помнила, как он бесстыдно таращился на нее, потом надвигал кепку на глаза и напевал себе под нос. Даже тогда Эмили так и подмывало задать ему вопрос на засыпку: почему он взял на себя вину за случившееся со сводной сестрой, хотя не был причастен к этой трагедии?

В ту роковую ночь Эли прибежала домой и сказала им, что все в порядке и никто ее не видел. Девочки были слишком напуганы, чтобы уснуть, но Эли сумела всех успокоить. На следующий день, когда Тоби сознался, Ария спросила Эли, знала ли она о том, что он собирался сделать признание – не потому ли она была столь невозмутима? «У меня просто было предчувствие, что все сложится удачно», – объяснила Эли.

Со временем признание Тоби стало для них такой же непостижимой загадкой, как и то, почему же все-таки развелись Брэд и Джен;[35] что так напугало уборщицу в школьном туалете для девочек; почему Имоджен Смит пропустила столько занятий в шестом классе (не из-за беременности ли?) и… кто убил Эли. Может быть, Тоби чувствовал себя виновным в более серьезном преступлении и хотел убраться из Роузвуда? А может, он сам устроил фейерверк в домике на дереве, не подумав о последствиях?

Тоби свернул на улицу, где жила Эмили. Из динамиков лилась мелодия в стиле блюз, и парень похлопывал в такт ладонями по рулю. Эмили вспомнила, как накануне он спас ее от Бена. Стоило поблагодарить его, но что, если бы он начал расспрашивать о причинах ссоры? Что она могла ему ответить? «О, он злился, потому что я целовалась с девчонкой».

Наконец Эмили придумала безопасный вопрос:

– Так ты теперь учишься в Тейте?

– Ага, – ответил Тоби. – Родители сказали, что если я поступлю туда, то смогу переехать. И я поступил. Приятно быть поближе к дому. К тому же можно видеться с сестрой – она учится в Филадельфии.

Дженна. Эмили напряглась всем телом, даже кончиками пальцев на ногах. Она старалась ничем не выдать себя, а Тоби смотрел на дорогу, словно и не догадываясь о том, что она нервничает.

– И… где ты жил раньше? В Мэне? – спросила Эмили, делая вид, будто ничего не знала об исправительной школе для мальчиков, хотя уже давно раскопала в Интернете ее адрес в Портленде, на Фрайбург-роуд.

– Ага. – Тоби притормозил, пропуская двух малышей на роликах. – В Мэне было круто. Особенно в бригаде спасателей.

– Так… тебе приходилось видеть, как умирают люди?

Тоби снова перехватил ее взгляд в зеркале заднего вида. Эмили никогда не замечала, что глаза у него на самом деле были темно-синими.

– Не-а. Но одна старушка завещала мне свою собаку.

– Собаку? – Эмили не удержалась от смеха.

– Да. Я сопровождал ее в карете «Скорой помощи», а потом навестил в больнице. Мы поговорили о ее собаке, и я сказал, что люблю собак. Когда она умерла, ее адвокат нашел меня.

– И ты… оставил собаку у себя?

– Она сейчас живет у меня дома. Очень славная, но такая же старая, как и хозяйка.

Эмили хихикнула, и в душе ее что-то растаяло. Тоби казался обычным парнем. И приятным в общении. Прежде чем она успела сказать что-то еще, они подъехали к ее дому.

Припарковав машину, Тоби достал из багажника велосипед Эмили. Когда она взялась за руль, их пальцы соприкоснулись и между ними словно проскочила искорка. Тоби задержал на ней взгляд, а Эмили смущенно опустила голову, уставившись на тротуар. Когда-то давно она сделала отпечаток ладони в свежем асфальте. Сейчас этот слепок казался крошечным и даже не верилось, что рука принадлежала ей.