Это прозвучало в комнате нескончаемой петлей, как перескакивание поцарапанной пластинки.
Ее лицо побледнело, а голос был таким тихим, что казался почти неслышным.
— Я так сожалею о том, что сделала с тобой.
— Я тоже, — прошептала я, смирившись.
Тишина потянулась, поглощая нас обоих. Она маскировалась под спокойную, мирную сущность, но не могла скрыть изменчивый окрас. Мы сидели в неловком, обманчивом молчании. Это было ее наказание. Это было просто мое существование. Она трясущейся рукой делала домашнее задание, а я смотрела свое шоу, стараясь не жалеть о сказанных словах. Но я сожалела. Они уже преследовали меня, а она еще даже не умерла.
Пятнадцать минут спустя в комнату ворвался Антонио, а за ним Туз. Они о чем-то спорили, но как только заметили наше присутствие, оба остановились и уставились на нас. Я догадалась, что жена и любовница, сидящие бок о бок, довольно странное зрелище. Я стремилась сделать это еще более запутанным.
Я улыбнулась.
— Разве ты не собираешься поздравить свою жену с днем рождения?
— Иисус, — пробормотала Туз. — У нас сейчас нет на это времени.
Я бросила на него прищуренный взгляд.
— Знаешь, на что у меня нет времени? На тебя!
Это был незрелый ответ, который я не продумала, так как у меня было немного свободного времени, учитывая, что у меня не было ни работы, ни какой-либо ответственности, и эта мысль была ясно выражена в сухом выражении лица Туза.
Отец и сын стояли рядом. Вместе они могли бы стать кирпичной стеной. Непреклонной силой природы. Или чем-то, чтобы кто-то мог молиться.
Взгляд моего мужа скользнул от меня к Сидни, и я подумала, что ему нравится видеть нас вместе.
Я не прикасалась к нему с прошлого Октября, с тех пор как сказала, что не буду. Но с каждым днем он становился все более убедительным, и я начинала тосковать по человеческому общению. По рукам и губам на моей коже, чтобы раствориться в блеске пота и похоти. Желание росло с каждым днем, и я знала, что он только выжидает, пока это не станет невыносимым. Антонио мог иногда отшлепать меня, но никогда не пытался изнасиловать. Я думаю, что это грех, в котором ему было бы слишком стыдно признаться. Или, что более вероятно, он думал, что мое сопротивление было игрой, в которой я была близка к проигрышу, и он будет чувствовать огромное удовлетворение, когда выиграет.
К счастью, то, как он смотрел на нас с Сидни, вызвало у меня легкую тошноту. Я встала и поправила платье.
— Есть причина, по которой ты не празднуешь день рождения с людьми наверху, которые пришли ради тебя? — спросил Антонио.
— Да, на самом деле есть. Чтобы застрелить Туза. Поскольку я на данный момент не вооружена, я позволю тебе оказать мне честь.