За годы, прошедшие с тех пор, как мы познакомились, он отрастил верхнюю часть своей выцветшей стрижки. Теперь она была достаточно длинной, чтобы погрузить в нее пальцы и схватить. От этой мысли мне стало тепло и странно, и я быстро отогнала это чувство.

Он повесил трубку и обернулся.

Мы уставились друг на друга, и густая, почти удушающая напряженность наполнила воздух. Две ночи на террасе единственные, когда мы оставались наедине. Теперь, с закрытой дверью, потолком и четырьмя стенами, окружавшими нас, казалось, что в маленьком пространстве не хватало кислорода для нас обоих.

— Уже надоела твоя вечеринка?

За последний год мы сыграли в несколько игр, на тех немногих мероприятиях, где сталкивались друг с другом. Мое любимое: мы полностью игнорировали присутствие другого, даже если наш знакомый решил представить нас друг другу. Другая игра состояла в том, что я притворялась безумно влюбленной в него. Этот он ненавидел больше всего, и потому что надоедливый Аллистер был бы слаще, чем мой торт ко дню рождения, это та игра, в которую я решила сыграть.

Я скинула каблуки.

— Может, я пришла сюда, чтобы побыть наедине с мужчиной.

Что-то темное мелькнуло в его глазах, но как только он прислонился к стеклу, это исчезло.

— Будем надеяться, что на этот раз ты не оставишь это в семье.

Мой желудок налился свинцом, а в груди началась дрожь. Он знал. Он знал обо мне и Нико. За последний год я несколько раз видела федерала с Тузом, но не верила, что они настолько близки, чтобы делиться секретами друг с другом. Как много ему рассказал Нико? Казалось, что меня сейчас стошнит.

Я сглотнула и постаралась, чтобы мой голос прозвучал ровно.

— Мы с тобой не родственники, офицер.

Его губы приподнялись.

— Так ты пришла, чтобы побыть со мной.

Беспокойство внезапно поднялось, чтобы задушить меня, и я больше не могла притворяться нормальной. Забыв о каблуках, я повернулась и схватилась за дверную ручку, но прежде, чем я смогла полностью открыть дверь, его рука появилась над моей головой и захлопнула ее. Эхо послало дрожь сквозь меня.

Его плечи заслонили свет. Его присутствие, тяжелое и осязаемое, скользнуло по моей спине.

— Ты начала эту игру, — сказал он с грубым гневом. — Закончи ее.

Я не могла думать, когда он стоял у меня за спиной, прижимая меня к двери. Мы всегда стояли близко — достаточно близко, чтобы наблюдать за комнатой и с легкостью бросать оскорбительные взгляды и унижать интеллект друг друга. Но сейчас все было по-другому. Настоящий, изменчивый гнев хлынул из него, и это было чертовски страшно.

Просто и мягко, как черствый хлеб, я произнесла:

— То, что я чувствую к тебе, ну, это поставило меня в затруднительное положение.