– Я не собираюсь это обсуждать и, если ты скажешь еще хоть слово, сразу же положу трубку.

– Сара, ну пожалуйста...

– Я же сказала – ни слова.

– Но ты не можешь вечно находиться в бегах! Прятаться до конца жизни.

– Я объяснила тебе. Объяснила или нет? А ты опять за свое, – она секунду помолчала. – Филипп, скажи мне правду.

– Какую правду? – Его руки покрылись гусиной кожей.

– Ты сказал кому-нибудь? Я спрашиваю, сказал?

– Да нет же. Как можно нарушить обещание. Господи, за кого ты меня принимаешь? – Он говорил так правдиво, что и сам почти поверил в это.

– Мне показалось...

– Я, наверное, напугал тебя своим звонком. Извини. Но ты же знаешь, это в моем духе. Богатый испорченный мальчик – вот я кто. Но мне действительно стало невмоготу. – Что-что, а лгать Филипп умел вдохновенно. Впитал это искусство с молоком матери.

– Ладно, – мягко произнесла она. – Теперь тебе полегчало?

– Да. Во всяком случае, следом за Констанс не пойду. – За свое мерзкое поведение по отношению к Саре он заслуживал долгой, изощренной пытки.

– Зачем ты так шутишь?

– Не обращай внимания. Это я так, ради красного словца.

– Держись. Увидимся летом. Здесь, в Колорадо, летом очень красиво. Тебе понравится.

– А домой я больше ездить не буду.

– Хорошая мысль.

– Пока, Сара. Спасибо.

– Пока, Филипп.

Он повесил трубку, сознавая себя законченным негодяем. Впрочем, так оно и было. Мерзавец, что и говорить. Ведь это он позвонил ночью в Денвер бывшему заместителю окружного прокурора, лишенному лицензии. Знал, что этот псих тут же начнет рыть носом землю.