— А что, у нас разве много убийств, случается? — спросил участковый уполномоченный, терзая меня по поводу обнаружения семерых трупов, в разной степени целостности. Рыбы и раки их за несколько суток хорошо обглодали.

— А я что — доктор? — я сделал удивлённое лицо, — Я откуда могу знать, много или мало? И сколько для вас много и сколько мало.

— Ты от ответа не увиливай, — строгим голосом сказал Алексей Макарович, — Уже весь посёлок в курсе, что нашли семь трупов ниже по реке и кому они принадлежат.

— Да вы что! — ужаснулся я, — Эти трупы ещё кому-то и принадлежали? И кто это у нас такой богатый?

Некоторое время участковый соображал, потом до него, видимо дошло. Лицо налилось краской, он вскочил и, грохнув по столу кулаком, заорал:

— Ты что себе позволяешь, сопляк! Отвечай, когда тебя спрашивают!

— Ага, разбежался, — я демонстративно поковырял пальцем в ухе, типа меня оглушило его криком, — Вы ещё забыли добавить — встать, когда с тобой разговаривает старший по званию!

Некоторое время, он буравил меня взглядом, потом снова уселся и тяжело вздохнув, сказал:

— Если бы ты не был сыном секретаря райкома, я бы…

— Что — вы бы? Ну, продолжайте, не стеснитесь, — ободряюще проговорил я, — А хотите, я за вас скажу? Если бы я не был сыном секретаря райкома, вы бы меня избили, потом закинули в подвал этого милого здания, под названием — Милиция. Да? И держали бы несколько дней, не давая ни еды, ни воды и периодически избивали. А потом, я бы написал вам чистосердечное признание, где подробно — под вашу диктовку, сознался бы во всём, что вам нужно. Милиция — она же народная. Вам же для народа, ничего не жалко. Ни побоев, ни камер. Но вот то, что я сын секретаря райкома, вас останавливает. Да? Где я ошибся?

— Пошёл вон!!! — снова заорал участковый, вскочил и пальцем указал на дверь.

— И вам до свидания, Алексей Макарович, — вежливо попрощался я и вышел из его кабинета.

Вот так и закончилось, тщательное расследование убийства семерых жителей посёлка Кантемировка.

— Ну, куды, куды! — завопил проводник, когда мы с Сонькой попытались залезть на высокую подножку вагона, — Нет у меня мест, в другой идите!

— Какой другой? У нас билеты в этот вагон! — возмутился я, держа в руках свой чемодан и Сонькин узелок. Сама Сонька стояла рядом и растерянно смотрела на проводника.

— Нету мест я сказал! — проорал проводник и снова повторил, — В другой вагон идите, может там возьмут.

Ах, так? Я метнул Сонькин узел со шмотками в проводника и того унесло вместе с ним в глубину тамбура. После чего, быстро закинул туда Соньку и заскочил сам, закрыв за собой дверь. На полу копошился, силясь подняться, офигевший от происходящего проводник. Как добрый самаритянин, оказывающий помощь людям, попавшим в беду, я тут же ухватил его за шиворот и поднял с пола. Нежно встряхнув его несколько раз, ласково попросил:

— Чего пялишься? Веди места показывай!

Видимо мозги в его голове всё-таки имелись. Не раздувая конфликт, он повёл нас вглубь вагона. Да, это не СВ и даже не купе. Да чего там, это даже плацкарт моей прошлой жизни не напоминало. Деревянные зашарпанные полки, всё прокурено и заплёвано. Дым стоял столбом, не смотря на открытые настежь окна. А народу было набито раза в два больше, чем было мест. Это видимо проводник себе маленький гешефт делает. Ну, я его хорошо понимаю, сам бы так поступал на его месте. Но вот вагон бы у меня блестел, ненавижу грязь.

— Вот ваши места, — сказал проводник, приведя в центр вагона и ткнув на два нижних места быстро слинял.