По твердости его ответа Полина поняла, что ей не стоит больше на своем настаивать. Она, потупив взгляд к долу, отошла в сторону, освобождая Василию проход в избу. Ему понравился уют и комфорт этой крестьянской избы, полы вымыты, повсюду постелены половички, чтобы босыми ногами не ходить по голым доскам пола. Василий аккуратно скинул сапоги и портянки, сел за стол, где для него было оставлено чуть ли половина хорошо прожаренной курицы с картофелинами, небольшой жбан сметаны и большая железная кружка парного молока. Но самым замечательным был белый хлеб, он еще хранил в себе тепло и запах печки.

— Сама пекла! — Коротко сказала Полина на вопросительный взгляд Василия.

Василий не заметил, как она подошла к столу, сейчас стояла, молча, наблюдая за тем, как он ест!

— Садись на лавку, в ногах правды нет! — Сказал он, продолжая пережевывать жареную курятину, запивая ее молоком и заедая белым хлебом. — Что слышно с фронта? У вас в деревне есть радиоприёмник?!

— Был у председателя в правлении, да НКВД забрало, чуть ли не в первый день начала войны! С тех пор живем одними слухами и домыслами. Были беженцы, о немцах они рассказывали одни только страшные вещи. Там они кого-то убили, там кого-то расстреляли! Проходили красноармейцы, но комиссары на их рты замки навесили. Молчат и ничего не рассказывают, а в глазах один только страх!

— Неужели все так плохо? Мне пришлось немного повоевать на западной границе, когда началась война. Мы немцев так не боялись, было только обидно, горько и досадно, что они постоянно наступают, а мы постоянно отступаем! Ну, да, ладно, хозяюшка, спасибо за хлеб и соль, за гостеприимный прием! Нам пора отправляться на фронт! Полина, не подаришь ли ты нам вот ту свою двухстволочку. Она у тебя на стене без дела висит, а нам может и пригодиться. Охотиться идем, только вот охотимся собираемся на очень большого зверя и, как сегодня говорят, на очень страшного!

— Да, забирай, Васенька! Муж ее на стенку повесил, когда уходил на фронт. Тогда он мне сказал, что она мне защитницей будет. Но я же женщина и стрелять не умею, да и не хочу этому учиться!

— Мы тебя защитим, немца сюда не допустим. Ну, мы должны отправляться в путь!

— Спаси тебя Бог, Василий! И твоих красноармейцев тоже!

Дорога Тула — Одоев ничем не изменилась за время их отдыха, она, как была безлюдной, так ею и осталась. Они быстрым шагом прошли километров двадцать, к полудню были где-то на середине пути к Одоеву. В этот момент Василий прислушался, в гуле дальней артиллерийской канонады он расслышал какие-то посторонние звуки. Как только они покинули Тулу, то в воздухе возник, на всем пути их пока сопровождал этот постоянный гул артиллеристской канонады. Он то нарастал, то затихал, слышался то справа, то слева или спереди, но не прекращался ни на минуту. Поначалу Васька очень тревожился по этому поводу, но вскоре привык к постоянному гулу артиллерии, перестал обращать на него внимания. Но сейчас в этом гуле артиллеристской канонады ему послышалось какое-то натяжное подвывание, не имевшего никакого отношения к грохоту артиллерии.

Он бросил взгляд себе за спину, парни его группы брели по всей ширине дороги, лениво переставляя ноги. По их физиономиям можно было бы легко догадаться о том, что они пока еще не устали, но с удовольствием остановились бы на привал. В сидорах за их плечами все еще хранилась еще одна пара жаренных курочек, которые Полина Георгиевна дала им в дорогу. Так что парни с превеликим удовольствием бы остановились, чтобы доесть этих курочек с картошкой.

— Вась, ты прислушайся, мне кажется, что в воздухе слышны звуки мотоциклетных двигателей! Прими мой совет, предосторожности ради, своих ребят убери с дороги, прикажи им на время спрятаться вон в том придорожном лесу. Охотничья двустволка, три патрона в пистолете вас не спасут! — Мысленно прошептал Альфред Нетцке. — Если это немецкий разведвзвод на мотоциклах, то они вас попросту перестреляют из пулеметов прямо с дороги! Пленных они брать не будут, они им ни к чему! Так что, давай, Вася, прямо сейчас уведи ребят с дороги!

— Ребята, объявляю привал на тридцать минут. В этой связи сойдите с дороги, на привал расположитесь вон в том придорожном лесочке. Там передохните, поешьте Полининых курочек с картошкой, только не забудьте мне кусок курицы и хлеба оставить! Я же немного пройтись дальше вперед по этому шоссе, посмотрю, что и как там?! А потом я к вам вернусь!

Шестеро парней, следуя приказу своего сержанта, словно маленькие козлята, сошли с дороги, не длинной вереницей потянулись к указанному лесу, находившемуся всего лишь в метрах тридцати от шоссе. Листва с деревьев в октябре опала, но ее все же сохранилось достаточно много для того, чтобы этой листвой ребята были бы скрыты от любопытных взглядов с шоссе. Василий немного постоял на дороге, наблюдая за тем, как его призывники один за другим пересекали вспаханное поле, скрылись в придорожном лесочке.

Наблюдая за ребятами, Василий одновременно прислушивался к подвывающим звукам. Достаточно быстро он убедился в том, что эти звуки явно приближались! Тогда свою тульскую бескурковую двустволку он снял с плеча, взял в руки и на всякий случай снял ее с предохранителя. Когда общий звук гула разделился на отдельные завывания мотоциклетных двигателей, то он прямо с полотна дороги спрыгнул в глубокий придорожный кювет. Его белый командирский полушубок сослужил хорошую службу, своим белым цветом он был незаметен на фоне снега в этом кювете. Там он плотно прижался грудью к его стенке, с замиранием сердца, ожидая появления немецких мотоциклистов.

— Васька, ты что совсем очумел?! Ребят в лесу оставил одних, без своего присмотра! Одним только этим ты можешь их погубить! Ведь, сейчас все они глупее самого глупого цыпленка, только что вылупившегося на белый свет. Каждый из может только ради утоления своего собственного любопытства выглянуть из-за кустов, чтобы посмотреть, что это такое шумит на дороге?! — Снова, но на этот раз очень сердито, мысленно высказался Альфред Нетцке по поводу Васькиного поведения.

В этот момент на крутой дорожный пригорок, ревя мотором, взобрался первый мотоцикл с рулевым и стрелком на заднем седле. Рулевой и стрелок оба был одеты в темные прорезиновые плащи-пелерину, наглухо застегнутые по самое горло. Их шеи были обмотаны шарфами черного цвета, а на головах были каски темно-зеленого цвета. Васька всем своим нутром догадался о том, что перед ним немецкие мотоциклисты-разведчики. Он не успел в самом себе найти ответа на вопрос, откуда на этом шоссе, в глубоком советском тылу вообще могли бы появиться эти немецкие мотоциклисты-разведчики, как первый мотоцикл уже катился по пологому склону холма. На его же вершине появился еще один, затем второй мотоциклист. Вторым был колясочный мотоцикл с экипажем в три человека, за спиной рулевого сидел стрелок, в коляске дремал пулеметчик. Пулемет МГ13 был закреплен на вертлюге мотоциклетной коляски, сейчас он своим стволом смотрел в небо.

Скрываясь в кювете, замерев, Васька одним только шевелением губ вел счет количество мотоциклов, проходящих над его головой. В конечном итоге у него получилось пять одноместных, два двухместных мотоцикла, их экипажи насчитывали составляли шестнадцать немецких солдат. На своем вооружении они имели карабины, пистолеты и два пулемета МГ 13.

— Вась, сейчас над тобой проходит немецкий разведывательный взвод. Он обычно состоит из восьми мотоциклов, пятнадцати рядовых стрелков, четверых унтер-офицеров. Ты не досчитался еще одного колясочного мотоцикла с экипажем в три человека, он, видимо, отстал?! Так что ты, Вася, уж старайся быть более осторожным, понапрасну и на долго не высовывайся из своего кювета. Эти мотоциклисты получили подготовку армейских разведчиков, заметив тебя, они тебя тут же положат на месте!

Словно подтверждая мысль Альфреда, примерно через полчаса, когда Васька расслабился и совсем собрался покинуть свое убежище, на вершине холма появился еще один колясочный мотоцикл. Немец за рулем вел мотоцикл, прислушиваясь к работе его двигателя. Тот временами громко чихал, давал сбои, с ним что-то было не в порядке. Пулеметчик в коляске дремал, ни на что не обращал внимания! Стрелок за спиной рулевого посматривал по сторонам шоссе. Когда последний мотоцикл немецкого взвода мотоциклетной разведки должен был проследовать над его кюветом, Васька более тесней грудью прижался к его стенке. Звук работающего, почихивающего двигателя мотоцикла приблизился, затем он как бы остановился. Васька, прячась в своем кювете, хорошо расслышал, как немецкий мотоциклист, вырубив скорость, остановился чуть ли не прямо над его головой. Двигатель мотоцикла заработал ровным стрекотом, почихивания исчезли, когда он работал на холостом ходу.