Глава 1

Этим летом Нью-Йорк изнемогал от ужасной жары. Заходящее солнце полыхало в миллионах окон оранжевым огнем. Асфальт и бетон плавились. Потоки раскаленного воздуха, не принося свежести, колыхались над улицами.

Любой полицейский знает, что ухудшение настроения прямо пропорционально повышению температуры. И без того нелегкая жизнь жителя большого города становится еще тяжелее при сорокаградусной жаре и девяностопроцентной влажности, особенно если кондиционер сломан или его вообще нет.

Ссору, которая в феврале завершается выяснением отношений или просто ворчанием, не так просто закончить, когда дышишь обжигающим воздухом, пропитанным выхлопными газами и зловонием гниющих отбросов.

Насекомые, не слишком досаждающие прохладным весенним днем, садятся на прилипшую от пота к спине рубашку и зудят, зудят, пока не ухитришься почесаться.

Именно насекомые доконали Ала Наполитано, доведя его до преступления. Впрочем, нет: с этими маленькими бессмысленными занудами у Ала были бы все шансы справиться, если бы не пропавшая из холодильника последняя банка пива, не скопившаяся в раковине гора немытой посуды и не грохот уличного движения, врывающийся в широко распахнутые окна пополам с вонью помоек. Но даже и не это стало последней каплей, переполнившей терпение Ала. Дело в том, что перед телевизором сидела Роза с пультом в одной руке и последней банкой пива в другой, и — Господи, прости! — она ее не допивала, давая пиву нагреваться. Что за бесполезный перевод добра? Насекомые по сравнению с этим — сущие пустяки. Они, конечно, действовали на нервы Алу, но не настолько, даже вместе с жарой...

Вот если бы Роза смотрела «Покупки на дому», с этим вполне можно было бы смириться. Стерпеть идиотские шоу намного труднее, но и их, пожалуй, Ал смог бы перенести, и даже, возможно, подсел бы к телевизору. Но Роза смотрела «Зеленые акры». Какой-то дрянной кабельный канал транслировал этот романтический бред снова и снова, но жена не переключала на другую программу и даже не убавляла звук. Ей, видите ли, хотелось, чтобы звук телевизора перекрывал грохот уличного движения. И так продолжалось до тех пор, пока не зазвучала такая назойливая, такая невероятно неуместная песенка. Вот тут-то нервы Ала окончательно сдали. Он прекратил эту пытку, расстреляв в упор из ружья двенадцатого калибра и Розу, и телевизор.

Детектив Раше, появившийся, чтобы арестовать Ала и тем самым внести свою лепту в дело защиты мира, смотрел на забрызганные кровью останки телевизора и Розы, а Ал ему все объяснял.

— Вот псих, — пробормотал про себя Раше. — А мне так нравятся «Зеленые акры»...

Когда полицейские забрали Ала и повели на улицу, кровь жены все еще алела на его пропитанной потом майке, а врачи «Скорой помощи» собирали на носилки то, что осталось от Розы.

Раше дал возможность Алу высказаться, шел рядом и выслушивал все, что излагал убийца. Он не ожидал услышать ничего нового, но все-таки надеялся, что бедный придурок ляпнет что-нибудь, что можно будет использовать в заключении о его невменяемости. Однако все, что говорил Ал, было достаточно разумно.

— Впервые целую неделю у нас выдался свободный вечерок! — воскликнул Ал, выходя из дома. — И надо же ей было смотреть именно это, Господи! Когда я услышал «свежий воздух, Таймс площадь», внутри у меня прямо оборвалось!

Раше вытер с шеи пот уже основательно промокшим платком. Конечно, в радиусе двадцати миль вокруг Таймс площади нет никакого свежего воздуха — ну так и что из этого?

— Все только и знают, что врать, — отозвался он.

Он ненавидел убийства. Большинство из них похоже на это — никакой тайны, ничего непонятного, просто забывшийся на мгновение несчастный неврастеник. Детективу ничего не оставалось делать, кроме как прибраться на месте происшествия — а кому нужен для этого детектив?

Он ненавидел убийства.