Лили дернулась, когда Самойлов бурно кончил в рот своей временной оральной любовницы. Ее карие глаза расширились, стали почти черными. А щеки залились розовым румянцем.
Лили слезла с колен Макса, а потом и вовсе вышла из кальянной.
Платон усмехнулся. Ей точно понравилось шоу. Он ее нехило завел.
Вот только теперь не дать бы Максу собрать плоды ее возбуждения.
Мужчина достал телефон и набрал друга. Всего пару слов
— Тронешь ее — тебе пиздец! — И друг сразу понял тонкий намек.
Спустился через пару минут с виноватым видом.
— Брэйн, я ж не знал, что Лили твоя…Прости, дружище. Ты бы ей разъяснил, что вешаться на чужие члены не стоит. А то не я, так кто то другой ее сегодня завалит, — проговорил Макс.
— Я разберусь еще с ней. Тащи карты, раскинем. А то жуть, какая скукотища, — скомандовал Платон.
Покер в купе с минетом и кальяном конкретно расслабил. Мысли Платона то и дело возвращались к напыщенной мажорке.
Ох, и бесячая сука!
Угандонила его любимый байк, засадила за решетку, а теперь трется звездой по всем доступным членам. Пипец! Принцесса, ты вообще еще жива? И тут же Самойлов усмехнулся сам с себя.
В образе шлюхи Лили его тоже нехило заводит. Глупо отрицать.
Пошлые мысли то и дело заворачивали не туда. Что, однако, не мешало сдержанности Платона, чтоб у всех выигрывать. От проигрыша мужики нервничали. Больше пили текилы. Допускали новые ошибки в игре. Рисковали и пытались подловить опытного игрока. И снова сдувались и кричали от злости при очередном успехе Самойлова.
Загребая гору фишек, Платон почувствовал ее присутствие. Поднял глаза от стола ко входу. И натуральным образом охренел.
Зареванная и рассерженная Лили, босиком плелась к покерному столу. Криво. По своей пьяной тропе. И смотрела на него чернющим взглядом, пропитанным острой ненавистью.
Растрепанная девчонка подошла к нему совсем близко.
Платон конкретно напрягся. Решил что дерзкую малышку кто то успел наказать раньше него. Жестко изнасиловал и избил.
Но вблизи он понял, что черная хрень под выпученными глазищами, это не свежие фингалы, а всего лишь ее косметика. Тушь, потекшая вместе со слезами и соплями.
И вид у нее хоть и рассерженный, но впервые настоящий. Живой.