Три года назад. Монастырь Богини Смерти.

Я стояла на подстилке из гвоздей и считала количество трещин на каменной кладке стены. Пятьсот сорок восемь. Этот участок изучен мною до мельчайших подробностей. Я бы сказала, что он мой любимый, если бы гвозди не впивались в мои стопы своими острыми концами. Крови на полу была целая лужа, но, если бы я не позволила ей течь, меня бы вновь обвинили в колдовстве или одержимости, а это грозило новым наказанием, коих за день у меня насчитывалось штук пятнадцать. Меня словно специально осушали, заставляя терять кровь каждый божий день. И подстилка из гвоздей была самым лёгким испытанием в арсенале матери настоятельницы…

Как долго я здесь? Я не знала. Мне казалось, что жизней пятнадцать, не меньше. Мать настоятельница любила напоминать, что я самая желанная гостья их монастыря.

– Кирена, двенадцать часов, – раздался голос послушницы, следившей за тем, чтобы я не сошла с подстилки раньше времени.

Я сжала зубы и ступила на холодный пол. Думаете, стоять на гвоздях – самое страшное?

Я прикрыла глаза и сделала первый шаг. Всё тело тут же скрутило от боли – крошка из мелких камней мгновенно забила все ранки.

– Кирена, тряпка, – скомандовала послушница и поставила передо мной ведро с водой.

Вот это – самая любимая часть моего наказания.

Не все послушницы после этого уходят на своих ногах, большинство из них – уползает. Но для меня, сохранившей возможность передвигаться после пяти часов пытки гвоздями моих ступней, придумали дополнительный бонус – я должна была идти в свою келью, протирая за собой кровавые подтёки, остававшиеся на полу после каждого моего шага…

Когда коридор остался позади, я кинула тряпку в ведро и подняла глаза на послушницу.

– Время молитвы через четверть часа, – глядя на меня отсутствующим взором, сказала она и, подняв ведро с пола, ушла в сторону подсобных помещений.

У меня есть двадцать минут, чтобы выковырять все камешки из порезов. Даже восемнадцать – ведь ещё нужно успеть добежать до главной молельни, а иначе…

Вернувшись с молений, я забралась на жесткую кровать и начала считать. Сто ударов сердца – и раны на стопах затягиваются до незаметных шрамов. Ещё пятьдесят ударов, и тело вновь наполняется силой, а в голове появляется знакомый туман. Лучше пусть он, чем эта вечная злоба и ненависть… и желание убивать…

Я открыла глаза и обнаружила себя на стене, ползущей к потолку. Понятия не имею, как я это делаю, но всякий раз отдаваясь во власть тумана в моей голове…

– Кирена, ты опять!.. – выдохнула Матео, неожиданно открыв дверь моей кельи.