«Пастернака прочел, мнение имею»[11]

После моего высказывания в «Бесогоне» о Борисе Ельцине вдова первого президента России Наина Иосифовна написала вот что: «Я помню, как Никита Михалков был доверенным лицом Бориса Николаевича на выборах 1996 года и тогда совсем иначе оценивал реформы 90-х и вклад „команды Ельцина“ в строительство новой России. Если честно, то мне очень горько писать эти слова. Я и представить не могла, что через 20 лет он с легкостью отречется от того, что говорил и делал».

Я ответил Наине Иосифовне длинным письмом, оно начинается с того, что я (цитирую) «глубоко сожалею, что доставил Вам огорчение, но уверен, что Вас ввели в заблуждение, интерпретируя мои слова под определенным углом». И дальше я пишу: «Вы упрекаете меня в том, что я был доверенным лицом Бориса Николаевича и помогал ему во время выборов, а теперь якобы думаю иначе. Уважаемая Наина Иосифовна, я никогда не отказывался и не отказываюсь ни от одного мгновения моего прошлого. Я принимал участие в выборах совершенно осознанно и говорил все, что говорил, совершенно искренне, потому что для меня и для очень многих других людей в тот момент альтернативы Борису Николаевичу не было никакой».

Хочу, чтобы все-таки тут были поставлены точки над i. Это неправда, что я безоговорочно принимал реформы команды Ельцина. Свидетельство тому — снятая еще в 1993 году, когда эйфория в обществе была огромна, документальная картина. Она называлась «Анна: от 6 до 18». Приведу запись нескольких фрагментов, касающихся сути обсуждаемого сегодня вопроса.

Я говорю в фильме: «Те, кто меня знает, знают, что я никогда не был крайним, ни левым, ни правым. Я никогда не выступал на митингах, и считаю, что каждый человек должен делать свое дело на своем месте. Но дело не в этом. Я здесь сейчас потому, что я считаю: да, нужно наводить порядок. Но кому и как? Вот это вопрос серьезный. Существует правительство, которое избрано народом, оно существует, оно всенародное, это правительство, это президент. У меня сложное отношение к Ельцину. Сложное. По разным причинам, в разных ипостасях, это мое личное отношение, но: мы должны сейчас для себя решить, дадим мы возможность обращаться с нами с позиции силы, как это было многие годы…»

О путче 1991 года: «В августе эти российские люди действительно спасли Союз. Но для чего? Для того, чтобы через три месяца окончательно разрушить его своими же руками?»

А вот про отставку Михаила Горбачева: «В первый раз уже экс-президенту великой державы не налили в чашку чаю, потому что по доброй большевистской традиции он был уже никто. Как часто мы забываем простую древнюю мудрость — обращайся с людьми так, как ты хочешь, чтобы они обращались с тобой».

И о ситуации в стране: «Время, когда в людях засыпает человеческое достоинство и стираются представления о чести, когда за деньги можно продать свои офицерские погоны и купить чужой орден, когда исчезают понятия греха и стыда, такое время в России называется Смутным. И, как всегда в Смутные времена, образовавшиеся пустоты заполняет все то, что никогда — ни исторически, ни культурно не было и не будет естественным и органичным для нас». Я имел в виду, в частности, настоящее засилье иностранных проповедников.

В 1996 году, когда я помогал Борису Николаевичу на выборах, делал я это абсолютно осознанно. Но почему я это делал? В 1996 году я говорил в интервью: «Я голосовал за Ельцина. Я не считаю Ельцина идеальной фигурой. Но он мужественный человек. Он не рвал партбилета перед телекамерой, когда это было уже разрешено. А, кроме того, снять сегодня ответственность с Ельцина — это дать ему возможность сказать: „Извините, четыре года, из которых два с половиной ушли на выяснение отношений, — не срок“. Я избирал Ельцина четыре года назад, и я не хочу лишать его ответственности».

Я не хочу оправдываться. Я просто хотел констатировать, что не так просто, играя, поменяв конъюнктуру, я изменил свое мнение. Это неправда. И тогда у меня было свое мнение, абсолютно определенное, и сегодня оно тоже абсолютно определенное.

Упрек в том, что я требую закрыть Ельцин-центр и Музей Ельцина, — это ложь. Но вот еще один упрек, который был растиражирован всеми средствами массовой информации: «Мы не раз с сожалением обращали внимание на то, что известный режиссер так ни разу и не побывал в Ельцин-центре. Такого рода критика вписывается в известную традицию: Я Пастернака не читал, но осуждаю». Это говорит администрация Ельцин-центра.

Эти упреки — «был — не был», «может — не может», я считаю совершенно необоснованными. Чтобы иметь представление о Мавзолее, совершенно не обязательно в нем лежать.

Но, понимаю, это обвинение может быть значимо для общественности. Мы поехали в Екатеринбург и посетили Ельцин-центр. По большому счету, я убежден совершенно, я мог бы туда не ездить. Я имел всю информацию о нем и так. Но, конечно, интересно было посетить Центр и увидеть эту мощь, эту грандиозность, это великолепие огромного здания в центре города. Безусловно, это производит большое впечатление.

Пресс-служба Ельцин-центра и тут нашла возможность меня упрекнуть, потому что, оказывается, двух часов, которые я там провел, мало, надо проводить там как минимум восемь. Ну я не имел такой возможности, хотя должен сказать, что и этих двух часов мне хватило для того, чтобы сделать определенные выводы. Думаю, мы попробуем их сделать вместе с вами.

Сопровождали нас самые, наверное, главные сотрудники музея: это директор музея Дина Сорокина и директор архива Дмитрий Пушмин. И, вы знаете, меня удивила одна вещь: те вопросы, на которые я хотел получить ответы, они попадают как в вату, в какую-то невнятную такую неуверенность. Я думаю, что те люди, которые занимаются музейным делом и, так сказать, являются лицом музея, обязаны верить в то, что они делают, и абсолютно аргументированно защищать то, что они представляют.

Посмотрите, как строился наш разговор.

«Никита Михалков: Все, что мы видим в ролике, — это абсолютная мерзость, грязь. И только приход к власти Ельцина родил нам свободную, новую Россию. То есть века существования Руси, России, — это все несвобода.