– Давай, – отвечает он, словно понимает, что ни один звонок не разубедит меня провести ночь с ним. Я останавливаюсь под строящимся навесом, а Ник отходит к краю тротуара, чтобы не подслушивать – мне это не слишком нужно, но я все равно ценю его поступок, хотя и не уверена, что именно он говорит о его ориентации.

– Привет, папа, – произношу я в трубку.

Вот она, я, стою на перекрестке миров, среди сверкающих красно-белых неоновых огней и желтых такси, гудящего движения, пульсирующей музыки и множества людей, опасности и восторга. Но все равно, когда я слышу папин голос, мне словно снова становится пять лет и он укладывает меня спать.

– Ты в порядке, милая? У меня тут собралась странная компания из двух музыкантов и пьяной Кэролайн, а Норы нет.

– Папа, у меня все в порядке. Может, даже отлично.

– Скажешь мне, как его зовут?

– Нет.

– Планируешь скоро быть дома?

– Нет.

– Собираешься когда-нибудь снова начать меня слушаться?

– Нет.

Он вздыхает.

– Пожалуйста, будь осторожна.

Я решаю, что ему лучше не знать, что я стою на Таймс-сквер ранним утром с парнем, которого знаю только несколько часов.

– Мы с мамой позаботимся о Кэролайн. Мама сейчас делает для Тома и Скотта яичницу. Милые ребята.

– Папа?

– Да?

– Я думаю, что совершила ошибку, когда отказалась поступать в Браун.

– Да ладно.

– Не знаю, что я теперь буду делать. Все это хрень с Тэлом, вы с мамой и Кэролайн были правы, я не хочу проходить через это снова. Но я теперь не знаю, что мне делать.