Эпилог

Осень 2007 года.

Санкт-Петербург Зимний дворец.

Малая столовая. День.

За окнами современный Санкт-Петербург. Троллейбусы, автомобили.

В столовой разобраны стены, пол. Ремонт – он и есть ремонт.

Маляр поднимает в межэтажном перекрытии папку, стряхивает пыль:

– Вася, беги сюда! Чего надыбал! Кожа! Настоящая! Так, чур, папочка моя!

Подходит еще один маляр:

– Ну и чё тут?

Открывают папку. Там десяток пожелтевших от времени листов с печатями и текстами. И свинцовая пластина-клише для линотипа.

Трусят папку. Больше ничего не выпадает.

– А может за подкладочкой брулики какие. Дай я аккуратно, – маляр номер два поддевает ножом подкладку. Но там тоже ничего. Он скребет ножом клише:

– И пластинка тоже не золото. Вроде свинец. А что за бумажки вообще-то? На английском?

– Нет, это не английский. Я ж в школе учил «тэйбл, Мэрри»…

– Да ну, нахер! Кому нужны эти старые бумаги? Папка мне, а это всё пали!

И они бросают бумаги в огонь печки, на которой греют клей для обоев.

В огне корчится тот самый злополучный контракт Ленина с Германским Генштабом. И крупно – перед тем как превратиться в пепел – подпись «Ульянов».

Да и тяжелое типографское клише расплавляется, превращаясь в свинцовую лужицу.