– Он не погиб! Инци, скажи, что он жив!

Тот к кому были обращены эти слова, стоял тут же рядом с факелом в руке и сосредоточенно вглядывался в неглубокую, шириной в пять шагов, каверну.

– Он там, Ларни, – сказал, наконец, Инци и лицо его исказилось, словно от сильной боли.

– Он жив? – спросила девушка с требовательной ноткой в голосе.

– Я не знаю. Скорее всего, нет. Хотя… Я чувствую, что он ушёл туда, вниз, но я не вижу, чтобы он умер. И, тем не менее, его нет среди живых людей, а для человека это означает смерть.

Ларни вдруг бросилась в центр воронки и принялась руками разгребать щебень и песок, заполнявшие её дно. Однако её пальцы вскоре заскребли по твёрдому камню, и дальнейшие раскопки пришлось бросить. Девушка так и осталась сидеть внизу, размазывая слёзы по щекам, расцарапанными в кровь руками, когда на её плечо вдруг легла ладонь с длинными пальцами.

– Ларни, ты веришь мне? – спросил Инци мягким отеческим голосом.

– Я верю тебе, Инци! – ответила Ларни, хлюпая носом и не оборачиваясь. – Я всегда тебе верила.

– Если так, то слушай: вернуть Стефана в наш мир будет трудно, почти невозможно, но мы попытаемся. Эта каверна – не что иное, как проход между миром сущего и тем, что люди привыкли называть "тот свет" и считать миром мёртвых. Это не так или вернее сказать, не совсем так, потому, что истина никогда не открывается человеку полностью, и люди судят о подобных вещах согласно своей ограниченности. Но не будем об этом. Сейчас этот проход закрыт и больше в этом месте не откроется, так что побереги свои руки, они тебе ещё пригодятся.

– Так что же нам теперь делать?

– Будем думать, как пройти туда, куда пройти невозможно и как вернуться оттуда, откуда нет возврата.

– О чём ты говоришь, Инци? Что это за место такое?

– В просторечии оно называется Адом и считается средоточием зла.