– А какое благо получила моя мать, когда монстр изорвал её в клочья?

– Она спасла тебя! – ответила вместо Инци Ларни. – Видеть своего ребёнка живым и здоровым или хотя бы знать, что он выжил – высшее благо для женщины.

– А почему?..

Последний вопрос Стефан задать не успел, так и, оставшись с открытым ртом, потому что увидел, как у бронзовой статуи отрастает ещё одна голова.

Сначала в отверстии, там, где должна была быть шея, набухло, что-то розовое, переливающееся, как мыльный пузырь. Затем со звуком пробки, туго засевшей в горлышке бутылки, наружу выскочило нечто, сразу приобретшее форму шара с дюжиной коротких щупалец, которые тут же присосались к бронзовым плечам статуи. Наконец, на поверхности этого шара возникли две крестообразные трещины, которые оказались глазами, прикрытые треугольными веками, разделяющимися на четыре части. Эти абсолютно чёрные, без зрачков, глаза могли свободно перемещаться по телу твари, не имеющей костного основания. Они немного поблуждали, по-видимому, ориентируясь в пространстве, а потом уставились на трёх путешественников стеклянным немигающим взглядом.

Счёт следующих событий пошёл на доли секунды. Инци вдруг сильно толкнул Ларни, от чего она полетела кубарем и снова оказалась на полу, а сам встал на её место. Существо с омерзительным чмоком открыло маленький треугольный рот, расположенный как раз между глаз, и выстрелило из него тонким, длинным щупальцем с лопаточкой-присоской на конце. Инци подставил ладонь левой руки, на которой всё ещё была повязка, сделанная Ларни, и вдруг воздух вокруг наполнился гудением, как от сотен пчёл! Тварь мелко задрожала, изменила цвет с розового на кроваво-чёрный, и вдруг из неё со всех сторон посыпались искры!

Инци тоже приходилось нелегко. Его лицо напряглось, как если бы он медленно поднимал что-то тяжёлое, что ни в коем случае нельзя бросить. Вдруг его одежда, волосы и кожа засветились голубовато-белым светом, покрывшим его с головы до ног, словно некое призрачное одеяние! В отличие от электрического монстра, Инци не дрожал, но сохранял удивительное спокойствие. Вот, он поднял правую, свободную руку, зачем-то внимательно осмотрел её, потом опустил руку вниз и… С кончиков его пальцев вдруг слетела молния!

Слетела, но не исчезла, а так и осталась между пальцами и полом, извиваясь, жужжа и шипя! Лишь только это случилось, монстр задёргался и заорал точь-в-точь, как человек, у которого язык клещами тянут изо рта!

Так продолжалось несколько долгих секунд, во время которых тварь отчаянно завывала и старалась вырвать свой язык, накрепко зажатый в кулаке Инци. Вдруг этот язык коротко вспыхнул, почернел, затем побелел и рассыпался светло-серым пеплом! Тварь с визгом исчезла внутри статуи и, судя по звуку, провалилась куда-то глубже под пол, где её вопли, постепенно удаляясь, затихли. Инци отряхнул пепел с ладони и вдруг покачнулся, но Стефан не дал ему упасть.

– Ты… Ты спас её! – сказал он, во все глаза, глядя на того, кого несколько минут назад всей душой ненавидел.

– Я только сделал, что смог. – ответил Инци. – Не меня благодарите, а Бога, снова избавившего вас от опасности.

– Ты спас её! – повторил Стефан, словно не слышал ни слова из того, что сказал Инци. – Я теперь… Ты можешь теперь просить у меня всё, что захочешь! Хоть верхом садись!

На это Инци искренне рассмеялся.

– Спасибо, друг мой! Но я лучше буду ходить своими ногами, пока они у меня есть. Правда, от отдыха я бы не отказался. Где-то здесь были удобные лавки…

– Инци! – Ларни взяла его под другой локоть. – Спасибо тебе!

– Я же сказал, не меня благодари…

– Я его потом поблагодарю, а сейчас тебе спасибо!

– Рад был помочь, дитя! Живи и будь счастлива!

– А что случилось с ним… ну, с монстром?

– Право не знаю. Удрал куда-то глубоко. Сейчас затаится в какой-нибудь норе и будет отращивать себе новый язык. Но я рад, что тебе его жаль. И не говори, что это не так, я же всё чувствую! Значит, душа твоя нежна, как у младенца, несмотря на то, что тело напоминает закалённую пружину… А что касается этой твари, то она сама напросилась. Опасно играть с электричеством, когда кругом столько металла.