Берендей зашел в ванную и хотел открыть воду, когда услышал за перегородкой отчетливые голоса.

- Да ты что? С ума сошла? Ты видела, во что он одет? - это явно говорила Людмила.

Берендей замер. Надо было немедленно включить воду, за шумом воды он не услышит их голосов. Но рука не желала этого делать.

- Ну и во что?

- У него джинсы за пятьсот рублей, и свитер, небось, самовяз.

- Людка, таких джинсов не бывает.

- Ага, ты слишком хорошо живешь, поэтому не знаешь. На любом вещевом рынке.

- А самовяз сейчас в моде, между прочим.

- Он в моде, когда тебе его за пять тысяч под заказ связали. А когда бабушка три старых распустила и новый сделала, это, прости меня, совсем другое.

- Людка, ты говоришь такую ерунду! Ну при чем здесь деньги! Ну при чем здесь стоимость одежды!

- А он и как мужик мне не нравится. Мне нравятся брутальные мужчины. Вроде Ивана, царство ему небесное.

- Это Иван брутальный? Да он в жизни сам копейки не заработал.

- А при чем здесь деньги? Я про внешность говорю. А зарабатывать ему и не надо, у его папаши денег на десять жизней накоплено.

- Ой, Людка, как я влюблена!

Берендей открыл воду - это было слишком. Достаточно для того, чтобы почувствовать себя подлецом. Он больше никогда не будет пить. Но, черт возьми, он услышал это! И будь что будет. И пусть приходит бер, и пусть она ему не пара, и пусть они завтра расстанутся и больше не увидятся никогда. Но он будет знать, что она тоже… Он не смел даже мысленно произнести того слова, которое с легкостью сказала она.

Когда он вышел из ванной, девчонки сидели на кухне и пили чай. Он подошел к ним, наклонился к Людмиле и тихо, чтобы не услышала Юлька, шепнул ей на ухо:

- Мои джинсы стоят восемьсот рублей.

Людмила смутилась, но Берендей улыбнулся ей и подмигнул.

- Юль, можно тебя на минутку? - спросил он и, повернувшись к Людмиле, добавил: - Я верну ее через пять минут, обещаю.

В окна гостиной не сочился синий свет далеких фонарей, как это было вчера, но елка все так же поблескивала в углу, отыскивая в темноте случайные капли света.