Заметила, как на лице оборотника обозначились желваки, а в серых глазах заледенела пара айсбергов.

— Нет, пока ещё не приходило, — наконец ровно ответил он. — Как уже сказал, шейла Глостер, после завтрашнего вечера нам станет видна полная картина.

Как по мне, так это не картина, а одно сплошное чёрное полотно.

Мысленно выругавшись, едва не расцеловала служанку, подавшую закуски. Появление еды в тарелке отвлекло тётю от матримониальных вопросов, и у меня появилась возможность выдохнуть.

В общем и целом, ужин прошёл довольно терпимо. Видя, что генерал не расположен развивать тему женихов, тётя стала расспрашивать о столице. Об академии, о… Рифере. И пока Вейнанд рассказывал, в чём я преуспела, а в чём продолжаю хромать, бросала на меня выразительные взгляды.

Да уж, никакой конспирации.

После десерта, торта, пропитанного кисло-сладким ягодным кремом, Тесса решила, что пора и честь знать.

— Благодарю за чудесный ужин и приятную компанию, генерал, но, думаю, нам пора отдыхать. Завтра будет долгий и насыщенный день. Нам всем не помешает набраться сил. Лайра… — Тётя бросила на меня выразительный взгляд, давая понять, чтобы поднималась.

Дважды просить меня не было необходимости. Промокнув губы салфеткой, я последовала примеру Тессы.

— Всё было очень вкусно, ваша светлость. Ещё раз спасибо за гостеприимство.

Мы вышли из-за стола, но до заветных дверей добралась только Тесса. Меня же остановил тихий голос военного:

— Лайра, вы не могли бы задержаться?

Я была бы рада ответить, что нет, не могла бы, но, увы, нельзя. Я девушка воспитанная, хоть порой и забываю об этом. Чаще всего забываю в присутствии генерала, но под взглядом тёти была вынуждена повернуться к нему и сказала:

— Да, конечно, ваша светлость. — Вернулась за стол, чтобы не стоять перед оборотником, как пансионерка перед директором.

— Доброй ночи, ваша светлость, — пожелала Тесса, а спустя пару мгновений двери за ней, едва скрипнув, закрылись.

Мы остались одни, и сейчас я очень жалела, что рядом нет хотя бы той служанки (Найлы, кажется), что прислуживала нам за ужином.

Сложно сказать, сколько длилось молчание. Я успела поёрзать на мягкой сидушке стула, подёргать за кончик салфетки, насмотреться на канделябр, в натёртой глади которого отражались отблески света и моё неестественно растянутое отражение. Наверное, стоило начать первой, но слова застряли в горле. Да и не знала я, о чём нам говорить и как преодолеть чувство неловкости.

— Я хотел извиниться перед вами за тот… инцидент в музее.

От тихого голоса, наполнившего столовую, я невольно вздрогнула и всё-таки заставила себя перевести на оборотника взгляд.

— Мы оба… вспылили, — кивнула, принимая извинения.