— Есть одно место в городе.

— Он не появлялся там несколько дней. Мне нужно больше, чем только это.

Бармен объявил ее имя. Она состроила гримасу, затем сползла со стула. Пятьдесят долларов все еще лежали на стойке между нами.

— У него есть собственное местечко вверх по Конгари. Там чьи-то частные владения. Там он и находится сейчас.

— А где точно?

— Может, тебе еще карту нарисовать? Я не могу сказать точнее, но это единственный участок частной земли, в Национальном парке.

Я отпустил банкноту.

— В следующий раз мне будет не важно, сколько денег ты принесешь. Я не стану говорить с тобой. Лучше уж я заработаю пару долларов у этих жалких трахальщиков, чем тысячу, продавая тебе хороших людей. И вот еще кое-что бесплатно: ты не единственный, кто спрашивал о Терезии. Парочка парней приходила вчера, но Вилли выгнал их взашей и обозвал гребаными нацистами.

Я благодарно кивнул.

— И они мне понравились больше, чем ты, — добавила Лорелея.

Она поднялась на сцену, из проигрывателя зазвучали первые аккорды песни «Любовь — дитя». Танцовщица спрятала купюру в кулачке.

Очевидно, она планировала с завтрашнего дня начать новую жизнь.

Фил Поведа просидел на кухне за столом всю ночь, две чашки нетронутого кофе стояли перед ним, когда дверь за его спиной открылась и он услышал крадущиеся шаги. Фил поднял голову, и в его глазах заплясали огоньки. Он развернулся вместе с креслом.

— Я очень сожалею, — сказал он.

Петля захлестнулась вокруг его шеи, и в последние мгновения своей жизни Фил вспомнил слова Христа, обращенные к Петру и Андрею у моря Галилейского:

— Идите за мной, и я сделаю вас ловцами человеков.

Губы Поведы дрогнули, когда он произнес:

— Это не будет больно?

И петля затянулась.