— От тебя несет за версту, как от французской проститутки, — сказал я ему.
— Даже если я французская шлюха, ты не можешь мне этого запретить. Кстати, мог бы кинуть на личико немного «штукатурки», раз уж пригласил меня к себе в номер.
Я остановился, увидел себя в зеркале на двери и отвел взгляд. Он был прав, я сам бы сошел за привидение: мертвенно-бледен, под глазами темные круги, губы потрескались и обветрились. К тому же этот невыносимый металлический привкус во рту.
— Я что-то подцепил.
— Вот дерьмо! Какого хрена ты там подцепил? Чуму? Краше в гроб кладут, полюбуйся на себя.
— Да что с тобой? Решил помолиться за упокой моей души?
Он поднял руки, отступая:
— Эй, ты вообще-то рад, что я приехал? Как мило, что ты так высоко ценишь меня.
Пришлось извиняться.
— Ты зарегистрировался?
— Угу, там какой-то мудак — извини, но он все-таки мудак — пытался сунуть мне свои чемоданы в дверях.
— И что ты сделал?
— Взял их, поставил в кабину лифта, дал мужику пятьдесят долларов и велел ему передать их на благотворительность.
— Класс!
— Мне тоже приятно так думать.
Я оставил его смотреть телевизор, а сам пошел принять душ и одеться. Потом мы направились в кафе «Диана» на Митинг-стрит выпить кофе и перекусить. Я съел половину сэндвича и отложил его в сторону.
— Надо поесть. Что, фигово тебе?
Я покачал головой:
— Уже все прошло.
— Когда