Старший брат бойкотировал их еще с февраля, когда выяснилось, что его сын оказался втянут в серьезное преступление. Пашка почему-то готов был принять своего единственного ребенка лишь идеальным и рвался наказать по всей строгости. Близнецы уверенно заняли сторону племянника. В итоге случился конфликт, в ходе которого Александра несколько подкорректировала старшему брату форму носа. Оскорбленный Павел попытался подать на сестру в суд, но усилиями Яна проиграл.

С тех пор между Эйлерами сохранялась молчаливая холодная война, которую Павел не был готов прервать даже ради защиты папаши.

— Так для чего ты туда ездила? — спросил Ян. — И откуда вдруг вылез Александр Коргин?

— В том-то и дело, что он не вылез, и я даже не знаю, откуда его нужно выкуривать. Я надеялась, что ты подскажешь.

— Может, и подскажу. Но сначала тебе придется объяснить, как ты на него вышла. Простым «надо» ты на этот раз не отделаешься.

Александра бросила на него укоризненный взгляд, однако молчать не стала. Они оба прошли на кухню, там Ян устроился за столом, а Александра занялась ужином — просто потому, что была ее очередь. Во время этой возни она и поведала ему о своем сегодняшнем маршруте.

Ян знал сестру половину жизни — и половину жизни вынужденно не знал. Тем не менее, ему казалось, что он знает ее не хуже, чем самого себя. Но потом случались вот такие дни, и возникало ощущение, что его знания гроша ломаного не стоят. Он и предположить не мог, что она попытается надавить на Виктора Шереметьева, что ей хватит наглости воспользоваться любовью Руслана… Ну а то, что она приплела к этому отца, — просто вишенка на торте. Конечно, Ян тоже слышал, что старик болтал на новогоднем празднике, но не воспринял его слова всерьез.

Его раздражало почти все, что сделала Александра — и особенно то, что она сделала это одна. И все же он не мог ее упрекнуть. Если отбросить все эмоции, придется признать, что ее решения были верными — с точки зрения защиты Андрея. Это для нее было куда важнее, чем любое расследование.

— Ну вот, ты выбил из меня чистосердечное, — указала Александра. — Давай теперь вернемся к Коргину, что ли?

— Ты его совсем не помнишь?

— Крайне смутно. Мне он всегда казался неважным, как и все приятели отца.

— Так он и был неважным!

— Не скажи. В порыве внезапного откровения батя сегодня заявил, что меня назвали в честь этого Коргина.

— Да? — удивился Ян. — Не знал. Хотя все может быть: мама как-то упоминала, что все имена детям выбирал отец. А уж что у него в башке в этот момент творилось, никто, кроме него, не знает.

Михаил Эйлер всегда был скрытным и замкнутым. Да, Яну казалось, что все его приятели были одинаково важны… точнее, одинаково не важны. Но он ведь не знал, с кем и сколько отец общается вне дома! Могло оказаться, что этот Коргин ему чуть ли не братом был, просто держался на почтительном расстоянии.

Если задуматься, Александр Коргин всегда был каким-то мутным. В те редкие случаи, когда он все же оказывался рядом с семьей Эйлеров, он больше наблюдал, говорил очень мало. Кажется, жена Михаила его даже побаивалась. По крайней мере, в его присутствии она больше улыбалась, чем говорила. Для Яна он остался суровым дядькой с непонятным взглядом.

Но все это не означало, что сейчас Михаил соврал или что-то перепутал. Возможно, болезнь заставила его впервые в жизни быть честным.

— Я даже не знаю, жив ли этот Коргин сейчас, — признал Ян. — Если и жив, ему хорошо за семьдесят.

— Само по себе это ничего не значит, не всем же в маразм впадать! Поищи его, пожалуйста.

— Да уж найду, и съездим к нему вместе.