Джон находился на верхнем, техническом этаже двенадцатиэтажной башни. Слева и справа он видел крыши длинных семиэтажных домов. За ними стояли такие же башни.
С высоты двенадцати этажей парк, словно зеленое море, мягко пошевеливал вершинами деревьев и только в нескольких местах расступался, чтоб обнажить свои прекрасные голубые озера. Отсюда он был виден почти целиком, но его правый, самый удаленный край уходил за горизонт и только вершины небоскребов, выглядывающие из-за горизонта, позволяли ощутить, что у парка есть граница и с той стороны.
"Нет, в парк мне никак не пробраться."
Джон еще раз осмотрел свое убежище. Пространство этажа не было чересчур заполнено – трубы, перегородки, кое-какая старая мебель, притащенная жильцами, пачки журналов и газет – вот и все. Потолок был низковато расположен, пригодилось ходить полусогнутым, но это было бы единственным неудобством, если бы не погоня…
Осторожно выглянув в подъезд, Джон прислушался. Было, в общем-то, тихо. Так, обычные звуки пробуждающегося дома.
Послышался звук открывающегося замка. Джону была видна только одна дверь из четырех квартир верхнего этажа. Джон осторожно выбрался на площадку и, вытягивая голову из-за угла, попытался увидеть источник звука.
Дверь приоткрылась и в подъезд выскочила маленькая кудрявая рыжая собачка, следом за собой она вытянула тетку, держащую поводок.
– Ну, подожди, Джильда, не торопись, – заворчала тетка, – сейчас пойдем.
Тетка в одной руке держала поводок, в другой пакет с мусором, поэтому все никак не могла запереть дверь на ключ.
Неожиданно даже для самого себя Джон как молния рванулся к тетке, впихнул ее и собачку в квартиру и, не обращая внимания на нежный лай песика схватил тетку за горло:
– Я тебя не убью, если будешь молчать, понятно?
Тетка, видимо, была в шоке и ни ответить, ни заорать еще не могла.
Джон бросил ее в кресло, стоящее посреди комнаты напротив телевизора и, пошарив глазами, увидел на неубранном с ночи диване полотенце. Схватив полотенце, Джон обмотал его вокруг теткиной головы, стараясь как-нибудь завязать рот, прежде чем она начнет кричать, но у него ничего не получалось, а тетка уже начала подавать звуки.
Почувствовав, что вот-вот она изойдет настоящим воплем, Джон применил уже проверенное вчера вечером оружие – трахнул тетку кулаком по темени. Тетка замолкла сразу и, возможно, надолго.
Теперь можно было не так торопиться. Джон осмотрелся. Квартира была однокомнатной, и в ней никого больше не было. Джон заглянул в ванную, прошел на кухню, нашел широкий скотч и вернулся к несчастной. Аккуратно заклеив ей рот, Джон примотал ее к креслу и посмотрел на часы. Было двадцать минут седьмого. До запуска кнопки времени было достаточно, и Джон решил, заодно, умыться, побриться, попить чайку, а, быть может, даже и кофе. Приняв душ, побрившись, Джон, поедая бутерброды с сыром, попивая чаек с баранками и медом – у тетки кое-что в буфете и холодильнике нашлось, – расположился на кухне и включил телевизор.
Долго ждать не пришлось.
Те, кто поставил на поимку "Монстра", то бишь, его самого, не позднее полуночи, уже обделались. Зато в призовом фонде накопилась сумасшедшая сумма. Толстогубый дегенерат, который вел утренний выпуск, нагнетал страсти не щадя ни себя ни зрителей.
– Преступник так наследил, что на свободе ему осталось ходить не более двух-трех часов. Повторяем сюжет о событиях вчерашнего вечера.
На экране появился интерьер ресторана, в котором Джон вчера откушал восточный плов, потом появилась голова "несчастной жертвы, чудом вырвавшейся из лап чудовища" – того самого чернявенького с усиками.
Парнишка с жаром и жестикуляцией рассказывал о том, как " я его узнавал, а он на меня бил". Потом показали кабинку туалета, кем-то вымазанную красной краской, похожей на кровь, потом о чем-то говорил полицейский, потом снова и снова показывали фотографии Джона, причем именно в его теперешнем обличии, включая одежду, а также умерщвленных им детей –к утру их количество возросло…