— Господи, туалеты…
Теперь я вспомнила. Как раз тогда мужчины рыли новые отхожие ямы. Именно там Аарон и возился в тот день.
Робби кивнул.
— Одна из ям была засыпана. Я ее раскопал и нашел огромный бак из-под краски. Снял крышку и увидел ее.
У меня полились слезы. Робби смотрел на Хмеля, и лицо его ничего не выражало, словно ему надо было отрешиться от воспоминаний, чтобы рассказать о них.
— Я пощупал пульс, но она уже остыла… и у нее в волосах была кровь… — Его голос прервался — по напряженным плечам и шее я видела, что он с трудом сдерживает эмоции. — Ногти у нее были сорваны, а пальцы в крови. Крышка была вся исцарапана. Видимо, он оглушил ее лопатой и сунул туда живой.
— Господи…
Робби заговорил быстрее, стремясь закончить с рассказом. Ужасная правда наконец-то вырвалась наружу.
— Я хотел позвать на помощь, но вы еще не вернулись в прогулки. И тут пришел Аарон. Я сказал ему, что пойду в полицию, а он ответил, что если я разрушу коммуну, то он отнимет у меня самое дорогое. Я понимал, что он имеет в виду, что сделает что-то с тобой или мамой. Он заявил, что ему самому не хочется так поступать, но Свет заставит его, как и в случае с Ивой. Она сама виновата, что умерла, — надо было отдать ему куртку. Он просто защищал семью.
Дело было не в куртке. Он хотел, чтобы она ушла.
— Я сказал, что он убийца. А он возразил: нет, мол, я пришел ее выпустить.
Робби покачал головой и сжал кулаки.
— Он больной. Он и правда верил, что не виноват в ее смерти.
Меня это совершенно не удивило.
— Что ты с ней сделал?
— Он заставил меня закрыть бак крышкой, засыпать яму и выкопать новую. Я всю ночь просидел в лесу у могилы — все надеялся, что это какой-то дикий кошмар. Она по-прежнему там лежит. Иногда я хожу туда и прошу у нее прощения.
Он умолк.
— Что ты собираешься делать теперь? — спросила я. — Нельзя ее там оставлять.
— Я знаю. — Он сердито тряхнул головой. — Все эти годы я боялся, что он доберется до тебя: он приходил раз в пару лет, говорил, что следит за тобой. Поэтому я молчал.