— Он мертв? — спросила Элин, остановив свой взгляд на рукоятке ножа, торчащего из его груди.

— Не знаю. Подержи фонарик. — Я взял его за запястье и почувствовал быстрое биение пульса, — Он жив, — сказал я. — Возможно, он даже выживет. — Я повернул ему голову так, чтобы увидеть лицо. Это был Грахам — что вызвало у меня некоторое удивление. Я мысленно извинился перед ним за то, что называл его молокососом; то, как он приближался к нашему лагерю, говорило о высоком профессионализме.

Элин сказала:

— В «лендровере» есть аптечка первой помощи.

— Достань ее, — попросил я, — а я поднесу его к машине.

Я поднялся и, взяв Грахама на руки, последовал за Элин. Она расстелила спальный мешок, на который я его положил. Затем она принесла аптечку и опустилась на колени.

— Нет, — возразил я. — Сначала ты. Сними свою рубашку. — Я промыл рану на плече, присыпал ее пенициллиновой пудрой и наложил повязку. — Следующую неделю тебе будет трудно поднять руку выше плеча, — сказал я. — Все остальное не так уж плохо.

Она, казалось, была загипнотизирована янтарно-желтым мерцанием камня, вправленного в рукоятку торчащего из груди Грахама ножа.

— Этот нож — ты всегда носишь его?

— Всегда, — ответил я. — Мы должны вынуть его из раны.

Нож поразил Грахама в центр груди, точно под солнечным сплетением, и вошел в тело с легким наклоном вверх. Лезвие погрузилось в тело на всю свою длину, и Бог знает, через что оно прошло.

Я разорвал на нем рубашку и сказал:

— Держи наготове марлевую салфетку, — а затем взялся за рукоятку и потянул. Зазубренный верхний край лезвия позволял воздуху свободно проникать в рану, что облегчало его извлечение, и нож беспрепятственно вышел из тела. Я ожидал увидеть поток артериальной крови, что означало бы немедленный конец Грахама, но кровь полилась равномерной струйкой и, стекая вниз по его животу, стала скапливаться в области пупка.

Элин положила на рану марлевую салфетку и осторожными движениями вытирала кровь, а я снова нащупал его пульс. Он оказался несколько слабее, чем раньше.

— Ты знаешь, кто он? — спросила Элин, выпрямившись.

— Да, — ответил я уверенно. — Он говорил, что его зовут Грахам. Он член Департамента — работает вместе со Слейдом. Я взял в руки сген дабх и принялся его вытирать. — В данный момент мне хотелось бы знать, прибыл он сюда один или где-то поблизости находятся его приятели. Мы представляем из себя отличную мишень.

Поднявшись на ноги, я вернулся к деревьям, где занялся поисками винтовки Грахама. Я нашел ее и принес обратно к «лендроверу»; это был автоматический карабин ремингтон с магазином на шесть патронов тридцатого калибра — хорошее оружие для убийства. Короткий ствол, не сковывающий быстрых движений, высокая скорострельность — пять прицельных выстрелов за пять секунд, — и пуля с весом и скоростью достаточными для того, чтобы поразить человека насмерть, не дав ему упасть на землю. Я передернул затвор и поймал выскочивший патрон. Он имел обычную мягкую пулю охотничьего типа, рассчитанную на то, чтобы расплющиваться при попадании в цель. Элин сильно повезло.

Она тем временем, склонившись над Грахамом, вытирала ему лоб.

— Он приходит в себя.

Веки Грахама, несколько раз дернувшись, открылись, и он увидел меня, стоящего над ним с карабином в руках. Он попытался подняться, но был остановлен спазмом боли, от которой на его лбу выступили капельки пота.