— Да, как же ты мог натесать, коли пушки токма сейчас привезли, — удивился царь.
— А вы Мокшины пушки привезли?
— Ну да. Твои… С Коломенского кузнецкого двора.
— Тогда я их размер знаю. Они единообразные. Вот, смотри.
Санька подошёл к столу, на котором стояла снедь и питьё, и взял свой кинжал.
— На обушке риски видишь? — Спросил Санька. — Это мера, о которой мы с Мокшей сговорились. Он по ней льёт и режет отверстия. Для пищалей, для пушек… Да любое. Для пищалей двадцать две линии, для пушек сто. Вот мы и натесали ядра…
Государь потрогал пальцем миллиметровую пилку и нервно дёрнул губами.
— Как всё просто, — сказал он и провёл зубьями по деревянной столешнице. Пилка «джикнула» и на пол посыпались опилки.
— И полезно. Жилы на охоте можно резать.
— А ежели другое отольёт, то пришлёт мне записку с цифирью и я смогу другое ядро вытесать пока он пушку отольёт и пришлёт.
— Ведь так можно ранее готовить ядра и пули, — сказал Адашев.
— Мы ведь так и делали в Коломенском, — сказал Александр. — Когда к походу на Казань готовились. Или не заметили?
— До того ль было? — Усмехнулся Адашев. — Всяк своим делом занимался. Но то что ядра и пули летели ровно в цель, то их заслуга, государь. Помнишь, я всё удивлялся?
— Как не помнить. Мы за то и Мокшу твоего наградили… А это, значит, ты придумал?
— Я, государь. Но мне награды не надо. И так милостью твоей обласкан. Едино прошу дозволить мне своих людишек на таможенные и торговые сборы поставить и часть сборов в городе оставлять.
— Ишь, чего удумал?! — Возмутился Сильвестр. — На государеву казну рот раззявил?!
— Погоди, отче, — одёрнул духовника Иван. — Выслушать надо сперва. Сам учил. Для чего тебе?
— Для того, государь, что город прирастать постройками, крепостями и людьми ратными должен. А зачем тогда деньгу гонять туда-сюда? Сначала отсюда в казну, потом из казны сюда? Резонно ли?
— Деньга счёта требует, — снова вставил духовник.
— Охолонь, — сказал Иван Сильвестру. — Он дело говорит. О том и с Алексеем Фёдоровичем проговаривали. Только сможешь ли правильно обсчитать и поделить?