— Моховы мы, — перебил Санькины объяснения Леший. — Мох Мохыч Мохов.

— Вот так вот просто? — Усмехнулся Санька.

— А чего мудрить? Детишки у нас появляются, когда мы к Маре уходить соберёмся. Сынок тоже Мохом будет.

— Логично, — согласился Санька.

— Так, что звал, то? — Спросил Леший.

— Да, я, вроде, и не звал…

— Звал-звал… — проговорил Леший. — Мы бы так не пришли. Рассказывай. Тяжело пришлось?

Сенька помолчал, потом пожал плечами.

— Да, не особо.

— А что тогда?

— Не знаю… Да вы устраивайтесь возле костра. — Санька даже отодвинулся.

— Видно, тебе совсем тяжко, ежели ты нежить к своему костру зовёшь, — усмехнулся Леший.

Санька понурился.

— Что-то устал я, Мох Мохыч, — сказал тяжело вздохнув он. — Замахнулся город построить, а ни сил, ни особого желания, что-то нет. Трудно с людьми. Не хотят работать даже по уговору. Так и норовят извернуться. То рука болит, то нога, то живот. То дождь, то солнце жарит. А мне, что, больше всех надо?!

— Так твоё же дело то… Не их…

— Так я же вроде плачу…

— То-то и оно, что вроде. Обещаешь. А обещанного три года ждут… Дай им деньгу малую, но ежедневно. Хочь по коппеечке. Увидишь…

Санька удивлённо и недоверчиво скривился.

— Ладно, попробую. Ну, а кикиморы. Я рассчитывал на них, а они… Путик не построили… Что сейчас делать. По зиме-то ладно, а мне уже сейчас тракт нужен.

Леший почесал лохматую голову, и крякнул.