— Нет, дражайшая госпожа инспектор… возможно, эти листы хранятся отдельно, но я, увы, не видел ни одного. И не знаю никого, кто видел. Задания давались устно, под одностороннюю запись. Эти записи должны бы храниться в соответствующей папке административной секции… в электронной форме. Их там нет. И вы же знаете, как легко подделать аудиозапись.
Не просто компромат… уничтожающий компромат.
Вряд ли Моран думал об этом так. Но что он думал, можно будет узнать у него, потом.
— Так, — говорит Шварц чуть другим тоном. — Щелкните по дятлу.
— ?! — А, вот. В углу экрана значок с дятлом.
— И три раза введите любую чушь, я потом… Я пока тут начну. Часики-то тикают.
«I"d rather be» — ввод, — «A pecker» — ввод, «Than a» — от необходимости придумать что-нибудь подходящее длиной в один слог избавляет Шварц, жмущий ввод третий раз. На экране мигает красный циферблат, декан что-то быстро печатает, длинное и на память.
— Из морановских ухищрений тоже неплохие курсовые получались, — хмыкает. — Вот и все.
Шредер жадно чавкает. Шварц неодобрительно качает головой, потом запихивает папки обратно в сейф, захлопывает его и быстро крутит колесико. Хлопок, треск, отвратительная вонь нагретого металла.
— А все копии — подделка… — заключает Анаит.
— И оригиналов больше сохраниться не могло. Мы уничтожили все. Все-все. Все остальное, что ни найдись — сплошная фальсификация…
Какой хороший был рабочий кабинет. Соразмерный, продуманный, внушающий доверие. Выпотрошили и набили потроха смесью серы и селитры…
— А почему ваша служба безопасности ваньку валяет? Мы здесь минут семь уже.
— Она не валяет, она распоряжений ждет. От уполномоченных лиц. Каковыми являются ректор, первые два проректора, комендант, его заместитель, дежурный офицер и дежурный преподаватель — сегодня это, кстати, я.
Второй — и последний — шкаф урчит от изжоги, содержимое превращается в мелкий пепел.
— А кто второй проректор?
— Она занята, за студентами смотрит. Что-то они там затеяли, — Шварц улыбается как блудливый кот. — Но нам пора, королева. В канцелярии документы не такие интересные, мы лично наблюдать не будем.
Один раз — случайность, два — совпадение, три — вражеская деятельность. Старая максима… Дьердь ее повторяет при каждом удобном случае. Старая — и в корне неверная. Когда тебя будит сигнал тревоги — и ты выпадаешь в серый ночной мир, полный звона и беспокойства, ничего не понимая, потому что не подберешь в нынешней ситуации более бессмысленного действия, нежели полночный взлом, а сканер на двери нервно пульсирует красным и отказывается считать твой пропуск… и дверь приходится открывать с домашней машины вручную, а зуммер звонит и не отключается, сообщая фиоритурами о том, как двигаются и что делают взломщики… а платформа лифта застряла на верхнем этаже, а в замке разблокировки не поворачивается ключ и из шахты дует какой-то слишком холодный для отапливаемого здания ветер, подсказывающий, что пользоваться лифтом не следует, даже если он вдруг очнется и передумает, а нижний выход с пожарной лестницы заблокирован… вражеская деятельность началась раньше, когда чьи-то студенты, утром будет легко выяснить, чьи, под предлогом учений устроили здесь этот цирк. Без злого умысла, напоминает он себе, скорее всего, без злого умысла.
В общем-то, и не в первый раз. Каждый год не обходился без сюрпризов и шуток. Нет ничего хуже, чем в питомнике юных резвых крокодильчиков — будь то учебка ССО или университет, — показать себя человеком без чувства юмора и уверенной снисходительности к шуткам. Приходилось терпеть и посмеиваться. Но не в этот раз, не в этот. Шутки в осажденном городе называются диверсиями.
Он знал по опыту прошлых лет, а если покопаться в памяти — и с другой стороны, со стороны курсанта-шалопая, — что сейчас за ним наблюдают два десятка глаз, если не больше, и старательно сдерживался, натыкаясь на длинную цепочку неприятностей. Лампа в холле, включавшаяся при открытии двери, лопнула с оглушительным треском. Значит, пол — скользкий, и, скорее всего, вдоль стенки. Это просто игра, дурацкая, неуместная игра — и, наверное, в кабинете то же самое. Но вот этих нарушителей, числом двух — Моран подозревал, кто бы это мог быть, — ждут уже серьезные неприятности.