— Эта, как ты изволишь выражаться, смерд, — повысил я голос, — мой фамильяр! Она указана в приглашении! И оскорбляя ее, ты оскорбляешь меня. Ты серьезно хочешь оскорбить аристократа?

Я уже было хотел достать Лиру, но тут до стражников, видимо, дошло, что они погорячились.

— Извините, господин, госпожа. Не судите строго. Служба.

Уна явно собиралась открыть рот и высказать все, что она думает о стражниках и их службе, но я положил ей руку на плечо.

«Оставь ты этих убогих, — обратился к ней мысленно, — не трать нервы».

«И не собираюсь», — отозвалась фея.

Итак, я снисходительно кивнул смущенным стражникам, и мы вошли на территорию Нижегородского кремля. На территорию Бутурлиных, которая когда-то была территорией Морозовых.

Дворец впечатлял. Солидное здание, не отличавшееся особым изяществом, зато хорошо укрепленное. Круглые мощные башни, грозные прямоугольные обводы. Перед ним был разбит небольшой парк. Аккуратно подстриженная трава, невысокие деревья, вымощенные плиткой дорожки. Перед входом во дворец, представлявшим собой широкие двустворчатые двери, к которым вела мраморная лестница, стояло несколько карет. Похоже, мы оказались единственными, кто пришел пешком. наверное, это и стало причиной удивления охранников на воротах.

Около карет стояло несколько слуг.

По лестнице к нам навстречу спустился пышно разодетый дворецкий.

— Господин Морозов? — осведомился он приятным баритоном. — С фамильяром? — бросил он взгляд на вызывающе уставившуюся на него Уну.

— Да, — кивнул я.

— Пойдемте, господин, — слегка поклонился он.

Мы вошли за нашим провожатым в двери, а потом прошли по длинному коридору и оказались в просторном, хорошо освещенном зал. Позолота на стенах и на рамах, которые украшены причудливой резьбой. Натертый до зеркального блеска пол. Длинные столы, выстроившиеся вдоль стен, на которых расположились закуски и разнообразные бутылки. И пышно разодетый народ. Если костюм Уны, с учетом ее яркой внешности, явно не уступал нарядам местных светских львиц, то вот я чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Нет, не бедным родственником, скорее скромным студентом. Но смущение длилось недолго. В конце концов, не пофиг ли? Тем более Уна, от которой не укрылись мои сомнения, практически прошептала мне в ухо те же слова.

А тем временем наш проводник громогласно объявил на весь зал.

— Князь Морозов с фамильяром Уной!

В следующий миг мне опять стало не по себе. Взгляды всех присутствующих обратились к нам. Я не физиономист, но мне все-таки показалось, что с откровенной ненавистью и злобой смотрят на нас только вон та кучка разряженных людей у стола расположенного как бы во главе зала. Там я увидел Всеслава, рядом с ним стоял невысокий старичок с солидной лысиной и какими-то холодными голубыми глазами. Я сразу понял, что передо мной глава рода Бутурлиных. И кстати, сорок четвертый уровень. Серьезный противник, к тому же еще и маг огня, спасибо системе за подсказку. Рядом с ним стояла полная пожилая женщина 16-го уровня, так же сверлившая меня взглядом. Ну, тут сразу по лицу было понятно, что это мать Ирины. Самой дочери я не увидел, зато, судя по всему, вокруг четы Бутурлиных толпились то ли родственники, то ли прихлебатели. Тем не менее старик погасил свой взгляд, который внезапно стал равнодушно-вежливым, и двинулся ко мне. За ним последовали сын и жена. Вот они не сдерживали, в отличие от главы рода, свое отношение ко мне. Я почувствовал, как в воздухе повисла напряженная тишина, постепенно охватывающая весь зал. Но остановившись в нескольких шагах от нас, Бутурлин-старший нарушил эту тишину.

— Приветствую вас, уважаемый Александр Морозов, я Петр Иванович Бутурлин, глава рода Бутурлиных и правитель Нижнего Новгорода, — негромко представился он, — это моя жена Варвара Сергеевна Бутурлина и сын Всеслав.

После этих слов звуки словно вернулись в зал. Гости вернулись к своему занятию, заключающемуся в том, чтобы разговаривать, выпивать и закусывать, а мы со стариком смотрели друг на друга.

— Рад вас видеть! — в голосе старика радости не было ни на грамм. — А ты смелый… — тихо добавил он, и в его равнодушном взгляде на несколько секунд мелькнула злоба.