Так и сделали. Правда, с нами еще увязалась Уна. Нашего исчезновения в шумном празднике, который начал набирать обороты, конечно, никто не заметил. О моем любвеобильном нраве уже давно ходили слухи и никто не удивился моему исчезновению в компании прекрасных девушек.

— Точно все нормально? — нервно поинтересовался я у девушки по пути.

— Не переживайте, господин. Вы вовремя заметили яд, я уже говорила.

А уже перед домом нас перехватил какой-то незнакомый мне мужик в странной форме. Зеленый пиджак, зеленые штаны, зеленая шляпа… не хватало только колпака и остроносых ботинок, сразу получился бы хрестоматийный шут из средневековья.

— Ты кто? — вырвалось у меня

— Доставка писем, — мужик с каменным лицом передал мне большой прямоугольный конверт и быстро удалился.

— Не понял, — повернулся я к Мин, — это что, почтальон местный, что ли?

Как выяснилось, действительно, мужик оказался не шутом, а представителем местной почты. Я быстро разорвал конверт. Ого.

«Александр, отец хочет вас отравить до отправки в академию.

Будьте осторожны,

Ваша Ирина»

Бутурлина написала, надо же. Правда, что-то короткое письмо. Но содержание стоит того, чтобы длинно и грязно выругаться на своем родном языке, что я незамедлительно сделал. Затем отдал письмо Мин. Та невозмутимо прочитала его и, вернув мне, произнесла:

— Почему-то я не удивлена. Бутурлины всегда были тварями.

Во время произнесения фамилии Бутурлиных глаза девушки на миг вспыхнули ничем незамутненной ненавистью.

Надо же. Интересно, чем мои враги ее так достали. Она ведь вроде не местная.

Но дальше мне размышлять уже было некогда. Меня затащили в мои апартаменты, посадили на кровать и начали что-то колдовать. Мин извлекла из своей сумки несколько пузырьков и какую-то небольшую колбу и, смешав в ней жидкость из всех сосудов, стала творить какие-то странные заклинания, периодически окрашивающие жидкость разные цвета.

А вот мне вдруг чего-то резко поплохело. К горлу подступила тошнота, и мир вокруг вдруг начал расплываться.

— Саша? — услышал я голос Уны, и передо мной появилась ее озабоченная моська, — Эй, ты там, как тебя… Мин. Давай быстрее возись. А то он чего-то мне не нравится.

Я хотел успокоить своего фамильяра, похлопав ее по плечу, и заверить, что все будет хорошо, но у меня это не получилось. Руки не слушались, как и язык. А следом за этими весьма неприятными последствиями пропал и слух. И в следующий миг на меня навалилась чернильная тьма, мгновенно унеся все мысли из головы вместе с сознанием. Последнее, о чем я успел подумать, — это то, что все-таки недолго я пожил в этом мире, который мне очень даже нравился.