Ко мне явился один из молодых копов в тяжелых черных ботинках на шнуровке и доложил, что Красный Кокос желает сделать признание. Они решили, будто именно этого я и хотел. В комнате для допросов я с удовлетворением отметил отсутствие у арестованного синяков и выбитых зубов. Как бы там ни было, с ним поработали аккуратно, но очень эффективно. От первобытной злобы на одутловатом лице не осталось и следа — теперь оно дышало усталостью и покорностью и на нем отпечатались все смятения души пятилетнего ребенка, зовущего мать. Арестованный распростерся на полу, но кто-то заботливо подсунул под его упертую в стену голову подушку. Большинство пуговиц на рубашке отскочили, и я увидел, каким подарком в течение многих лет оставался Чез для целой вереницы мастеров «нательного искусства» — один талантливее другого, и все приверженцы цвета индиго.
Когда я спросил, не хочет ли он сделать признание, арестованный облизал губы и кивнул. Мы подняли Красного Кокоса на ноги и отволокли на стул, под которым на полу обнаружилась телефонная книга. В наших краях телефонная книга — лучший друг следователя, ведущего допрос. Ее помещают между ботинком и подозреваемым, тем самым исключая появление свидетельств избиения, а книга при этом нисколько делу не мешает.
Руамсантия восхищенно покачал головой:
— Крепкий парень, не могу не признать. Ребята трудились над ним все время, пока ты завтракал, и только-только раскололи. Не встречал ничего подобного — удивительно низкий болевой порог. Этот сукин сын, должно быть, сделан из бетона.
Я обратил внимание, что все ребята вспотели, некоторые еще не успели отдышаться.
Кто-то принес диктофон, поэтому признания Чеза и мой синхронный перевод с английского на тайский были записаны на пленку. Чез оказался похвально краток.
Сержанту Раумсантии пришлось попросить через меня привести более убедительные детали, иначе последует вторая серия, но на этот раз без телефонной книги. Чез вроде бы и хотел подчиниться, но его удерживала некая странная сила, оказавшаяся превыше страха.
Раумсатия спросил, как обстоит дело с мобильником этого придурка.
Я объяснил, что нашим головастым экспертам потребуется некоторое время, чтобы извлечь из сим-карты телефон Денизы.
— Сам добуду, — бросил сержант, направляясь к двери. Теперь уже с дюжину молодых ребят облизывались, поглядывая на Бакла. Я не представлял, сколько времени сумею их удерживать и надо ли это делать. Возможно, если они устроят Чезу взбучку сейчас, пока он не оправился после прошлых побоев, он поймет, что к чему, и смягчит себе приговор, рассказав о преступной шайке Денизы. А вот если я воспользуюсь властью и спасу его от избиения, британца наверняка приговорят к смертной казни. Человек, чье единственное преступление заключалось в обладании коэффициентом умственного развития не выше цифры комнатной температуры, будет гнить в камере смертников, а вдохновитель правонарушений — разгуливать на свободе. Постичь карму труднее, чем предсказать погоду, но, к счастью, мне не пришлось вмешиваться в судьбу арестованного, поскольку внезапно вернулся Раумсатия и торжествующе объявил, что взял назад сотовый телефон, сложил части и он как будто работает. В самом деле, в ту же минуту поступило текстовое сообщение: «Чез, где, черт возьми Р У и? происходит?????»
Я подтвердил, что сообщение пришло с мобильника Денизы. Глаза сержанта перебегали с арестованного на телефон. Раумсатия кивнул, и я нажал кнопку быстрого дозвона. На этот раз пришлось подождать всего пару гудков, и настороженный голос ответил:
— Да?
— Это снова я. Чез в полицейском участке Бангкока, избитый после того, как его застукали с двумя чемоданами девяностодевятипроцентного морфия, который, как он признался, намеревался вывезти за границу. Вы названы в качестве сообщницы…
Чез взревел, как раненый бык, и снова попытался на меня напасть, но на этот раз все были начеку. Двое полицейских сели на него верхом, остальные схватили за руки.
Тон Денизы сделался задумчивым.
— Брось, малыш. Мой Чез ни за какие коврижки не станет на меня клепать. Молод ты еще со мной тягаться. — Она разъединилась, оставив меня в растерянности. Когда я снова попытался набрать ее номер, наткнулся на короткие гудки — занято.
Я внимательно посмотрел на Чеза. Все мои сомнения по поводу весьма поспешного заключения сержанта, что за всем этим делом стоит Дениза, теперь рассеялись. Но наши улики против нее, хоть и убедительные на интуитивном уровне, мог разбить любой высокооплачиваемый адвокат. Да и дешевый тоже высмеял бы их на суде, поскольку все доказательства состояли из татуировки на плече подозреваемого. Даже тайский суд мог поколебаться вынести ей смертный приговор без более веских аргументов.