— Отчитайся, сколько арестов мы произвели по делам о наркотиках с тех пор, как Зинна отвертелся от трибунала.
— Всего два. Оба раза при попытке вывезти наркотики в Европу.
— И?..
— Первый — мелкая сошка, контрабандистка. Признала свою вину. Никакой явной связи с Зинной. У нее нашли героин, а не морфий.
— А другой? — Викорн взглянул так, что у меня затряслись поджилки.
— Простите, не успел закончить дело.
— Как это понимать?
— Отвлекся. Его взяли несколько дней назад, похоже, крупная птица. Но мы сосредоточили все внимание на фаранге, которого завалила Чанья. А потом я уехал на юг.
Полковник сверкнул глазами:
— Этот тип все еще у нас?
— С ним занимаются эксперты.
— Что у него было: морфий или героин?
— Скорее всего морфий.
Викорн снова повысил голос:
— Делай, что тебе положено. Я хочу знать, откуда взялся этот морфий. Не сомневаюсь, что это дурь из той моей партии — Зинна забрал наркотик у военных, когда отвертелся от трибунала.
— Слушаюсь, сэр. — Я почтительно поклонился и закрыл за собой дверь.
А оказавшись в коридоре, поспешил сделать все возможное, чтобы восстановить психику после натиска Викорна. Взгляните на дело вот с какой стороны: полковнику, чтобы предугадать следующий шаг своего соперника, всего-то и надо обратиться к собственному опыту. Предположим, не он, а Зинна оставляет на территории Викорна сотню килограммов морфия, как бы поступила жертва инсценировки? Ваша версия — продала бы наркотик. Так? Генерал находит способ увернуться от подставы (и притом далеко не все всплывает наружу), так неужели он не воспользуется возможностью срубить двадцать миллионов долларов за товар, так великодушно и безвозмездно предоставленный его соперником? Разве раненый бык не бодает красные тряпки?
Вернувшись в кабинет, я первым делом позвонил сержанту Руамсантии.
— Фаранг, которого мы на прошлой неделе задержали с морфием, как его фамилия?
— Бакл, Чарлз. Но он зовет себя Чез.