— Ничего не желать — вот настоящий экстаз, — говорил он ей.
Чанья понимала, что лекарства белых, которые могли подарить ему лишние десять лет на земле, были для него сомнительной радостью: они налагали больше ответственности, чем приносили счастья. Отец искренне не понимал, зачем искусственно продлевать жизнь, и принимал лекарства из вежливости, чтобы не обидеть дочь. Чанья купила мотоцикл «хонда» и каждое утро возила отца в храм на молитву, завидуя его чистоте и желая вернуть утраченную невинность.
Когда она не ездила в храм, вставала затемно и отправлялась навестить кузину, которую знала с самого рождения. Они с Джиап были одногодками; но хотя кузина могла похвастать такой же красотой, никогда не соблазнялась деньгами и не грешила гордыней. Джиап жила в зоне вне времени, где люди занимались примитивным сельским хозяйством. Чанья смотрела, как двадцатидевятилетняя мать троих детей выводила буйвола на топкое поле и тихо напевала животным на исаанском диалекте, так же легко и радостно, как сама Чанья в пору своего детства. Их разделяло не просто географическое пространство; различие между ними измерялось не в милях и во времени — между ними словно встала стеклянная стена. В Америке Чанья чувствовала себя легче и свободнее в отношениях с теми, с кем ей приходилось знакомиться. А на родине возникло ощущение тяжести, уныния и потерянности.
Но депрессия не всегда давила на плечи — днем иные силы определяли ее мысли. Существовала небольшая проблема, о которой никто из поселения не решался ей сообщить, так что пришлось снаряжать делегацию из соседней деревни. И вовсе это была не проблема — даже нечто очень хорошее. А делегаты оказались явными сторонниками мирской составляющей тайского образа мыслей.
Спокойно и с выводящим из себя нежеланием перейти к сути дела они объяснили Чанье, насколько блестящей была ее сестра. Постоянно первая в классе, она обладала не только способностями, но и чем-то таким, что можно назвать даром Будды. И если бы кто-нибудь оказал ей помощь и спонсорскую поддержку, сумела бы кончить тайский медицинский институт. Однако…
Чанье надоело слушать, как они ходят вокруг да около.
— Тайский медицинский институт? Лучшие в стране врачи свободно говорят по-английски, потому что они получали образование в Соединенных Штатах или в Англии. Да, это требует денег, и немалых. Но подумайте, какая польза стране, если тайская женщина из глухой глубинки, понимающая, что народу требуется врачебная помощь, будет обладать самым престижным в мире дипломом! Это поднимет статус женщины вообще.
Чанья прекрасно понимала ход мыслей практичных крестьян — сама время от времени мыслила такими же категориями: ей осталось от силы два года, в течение которых она еще сумеет зарабатывать деньги, какие другим и не снились. А потом лишится таких возможностей. Какие уж возможности у необразованной девушки из Сурина — тем более бывшей шлюхи?
Она прикинула. Если не уезжать из Таиланда — этого ей делать очень не хотелось, — но годик-другой поработать в Бангкоке, то с тем, что у нее осталось, можно набрать достаточную сумму. Годом больше, годом меньше — какая разница, особенно если в числе добрых дел появится чудесное превращение сестры в первоклассного врача. Чанья убедила себя, что Будда ее одобрил бы, и решила, что сумеет доказать это математически. Она немедленно взялась за калькулятор — цифры выглядели примерно так: в среднем три мужчины в неделю за десять лет равняется 1560. На каждого мужчину приходится в среднем два соития (одно ночью, одно утром, чтобы пробудить его щедрость) — это получается 3120 эпизодов, негативно влияющих на карму. Чтобы нивелировать отрицательное воздействие, сестре необходимо вылечить такое же количество средних и тяжелых больных, с чем, по мнению Чаньи, она легко справится в течение примерно одного года. Другими словами, за деньги, отданные на образование сестры, Будда освободит ее от кармических последствий занятия неблаговидным ремеслом через год после того, как сестра подучит диплом.
Но Чанья не спешила. Америка истощила ее сильнее, чем она думала. И красотка решила расслабиться — на тайский манер.
Благодаря предупреждению Митча она уезжала из Соединенных Штатов с такой поспешностью, что ему не пришло в голову спросить у нее адрес. Не было у Митча и номера телефона, потому что ее американский мобильник не действовал за пределами США. Если бы Чанья захотела, то могла бы навсегда захлопнуть дверь перед Тернером. Даже имея доступ к немалым возможностям ЦРУ, он вряд ли сумел бы отыскать ее в Таиланде. Именно так она и собиралась поступить: порвать навсегда и с ним, и с его пугающим восхитительным безумием.
Но переезд с Запада на Восток вызвал такие изменения правил игры, от которых кругом шла голова. Послеобеденные часы в ее деревне были долгими и жаркими. Никому не приходило в голову ничего иного, как завалиться спать, сыграть в «больше-меньше» или нализаться самогона. Недаром же она называлась Деревушкой Спящего Слона. Даже ее кузина Джиап любила сразиться на деньги и побаловаться холодным пивком. Стремясь заработать состояние, Чанья усвоила кое-что из религии — целеустремленность. Каждый вечер надо составлять список того, что необходимо сделать завтра. Трезвенник Митч привык при этом молиться. А на следующий день проверять, что выполнено и на сколько удалось продвинуться к цели. При переезде в другую страну такая привычка моментально забрала покой. Стоило повременить пару месяцев, беспокойство бы улеглось и Чанья приспособилась бы к примитивному ритму жизни любимого дома. Но в соседней деревне, в десяти минутах езды на мотоцикле обнаружилось интернет-кафе.
Это был дом в китайском стиле. Хозяйка, пожилая женщина, вдобавок к составлению гороскопов, продаже любовного зелья и астрологическим бизнес-прогнозам, чтобы свести концы с концами, брала на дом стирку и установила несколько подключенных к Интернету компьютеров. Чанья знала, что в любой онлайновой службе она может получить абонемент пользователя так, что Митч не сможет определить ее местонахождение.
Раньше она не сознавала, но, оглядываясь назад, поняла, что Тернер при всех его проблемах оказался ближе всего к тому, что принято называть истинным любовником. Танее, разумеется, был великолепен, но она состояла при нем младшей женой, а не богиней. Чанья не могла сказать, насколько она любила Митча, но теперь видела, как сильно влекла его страсть, и ощущала себя так, словно у нее отняли нечто жизненно важное. Сердце постоянно мучительно ныло — новое и очень непривычное состояние в ее положении.
Первое послание в адрес его электронной почты на работе было образцом кокетливой скромности:
Привет, ты как?
Через несколько минут он ответил:
Чанья, Господи, где ты? Куда подевалась? Я совершенно сошел с ума. Каждый день молюсь, утром и вечером хожу в церковь, сажусь на заднюю скамью, и когда не возношу молитвы, то плачу. Чанья, я не могу без тебя. Совершенно сбрендил, верую не так, как полагается, от всего оторвался, на работе лицемерю, знаю, вся система пошла кувырком и мое единственное спасение — это ты. Все последние недели думал об одном: только ты способна меня спасти. Хочу быть только с тобой. Сделаю все, что пожелаешь. А ты можешь делать все, что тебе угодно. Продолжай заниматься проституцией, если тебе это нужно. Где ты? Я уверен, что могу получить назначение в страну. Атака на башни-близнецы поставила контору на уши. Кое-кто из начальников готов прислушаться к любому намеку, особенно со стороны тех, кто знаком с Азией. Мне и надо-то всего сказать, что готов поболтаться на тайской границе, где много мусульман, собрать о них сведения и выяснить, что замышляют бородачи… Могу оказаться там через месяц, а может быть, и раньше. Все хотят заработать очки на одиннадцатом сентября, и, по мнению некоторых, послать такого человека, как я, в край правоверных полезно для послужного списка. Дорогая, дай мне номер твоего телефона. Пожалуйста.
Чанья напечатала:
А разве мы не можем болтать по Интернету?