С балкона я смотрел, как у реки мальчик катит грубо сколоченную тележку и высматривает туристов. Два велосипедных колеса были прикручены к доске, на которой лежал убогий. Инвалид и мальчик, похоже, братья, поскольку, когда не просили милостыню, дружески разговаривали. Мальчик то и дело целовал увечного в непропорционально большую голову и демонстративно нянчился с ним перед белой парой — мужчиной и женщиной среднего возраста в удобной свободной одежде — наверное, американцами. Судя по улыбкам, умоляющим глазам и трагическому выражению лица паралитика просящие милостыню вели себя вежливо, но подтекст был совершенно ясен и не вызывал сомнений: сколько стоит, чтобы эта вселенская икона вины убралась с глаз долой? Насколько я мог судить на расстоянии — несколько долларов. Смущенно переглянувшись, белые продолжили прогулку, словно вдоль Сены, а мальчик покатил брата обратно к Меконгу. Белые будто спрашивали друг друга: а что мы можем еще? Порядочным людям не выдержать такого наплыва действительности.

— Об этом монахе, брате Дамронг… — Кимберли потягивала разливное светлое пиво, и на ее губе оставались светлые усики пены, которые она смахивала рукавом.

Я думал не о монахе, а о ней. Знал, что Кимберли раньше не бывала в Камбодже, но что-то в ее культуре сближало американку с этим разваливающимся обществом, и она чувствовала себя раскованнее и увереннее, чем в моей, более требовательной, стране. На ней были брюки армейского образца и легкая куртка цвета хаки с сотней карманов.

— Здесь можно ожидать чего угодно, — с удовольствием говорила она. — Ты уверен, что он настоящий?

— Абсолютно. Он явно знаком с методикой «медитации випашьяна». Иначе в нем бы не было такой потусторонности. — Я рассказал Кимберли, как менялась личность брата Титанаки.

— Биполярный, — поставила диагноз Кимберли. — Настоящий псих никогда не бывает таким собранным и последовательным. Может, время от времени забывает принимать литий. Думаешь, это он добрался до Ковловского?

— Похоже на то. Один браслет из слоновьего волоса еще может быть совпадением, но второй…

— Уж очень откровенно-дерзко. Во всяком случае, он раньше нас открыл, кто такой человек в маске. Но, по-моему, ты сказал, он не видел видеозапись?

— Так он утверждает, а монахи не лгут.

Американка фыркнула и сделала большой глоток пива.

— Что, разве Пол Пот не был буддийским монахом?

— Какое-то время. Ему это, кажется, не подошло.

— Кхмерским буддийским монахом?

Я пожал плечами.

— Ясно одно: это сделал не брат Дамронг, и он не может считаться подозреваемым.

— Но он знает о нашем деле больше нас. Сончай, почему ты защищаешь свихнувшегося на религии придурка? Он нашел Ковловского. Он раздал браслеты из слоновьего волоса всем подозреваемым. Уж не сам ли он продал свою сестру? Не сам ли затеял снимать ее убийство?

Я недоверчиво покосился на американку.

— Ты не схватываешь. — На тайском ответ показался бы грубым, но настроение Кимберли оставалось непоколебимо жизнерадостным.

— Что не схватываю?

— Не поняла, что такое «гатданью».