— Морока мне с тобой, — недовольно буркнул в трубку Званцев. — То вертолёты у тебя падают, то дома горят, как свечки. Бардак! — генерал посопел в трубку. — Короче, жди областную комиссию. Там и ФСБ, и МЧС, ну и наше начальство, само собой.

— Какой бардак, товарищ генерал? — холодея, проговорил Рулев. Он ощутил внутри, где-то внизу живота, противную мелкую дрожь. Непослушная телефонная трубка так и норовила выскользнуть из разом вспотевшей ладони.  — Да что вы! Обычная рутина, мы сами бы все расследовали в лучшем виде. Под вашим мудрым руководством, а?! Может, как-нибудь переиграть все это?!

— Не получится,  — устало вздохнул Званцев. — Я уж все свои связи использовал. Ты же знаешь, я во всём этом дерьме тоже по уши. Так что ты в больницу ляг, что ли. И больничный выпиши задним числом, мол, ничего не знаю, ничего не ведаю, болен был. — Генерал помолчал, а майор отчетливо представил себе, как Званцев, сутулясь в кресле, крепко трет ладонью большую, лысую, шишковатую голову. — Вчера договорился в областном госпитале с главврачом, отлежусь с месячишко. Да хер ли толку, — в голосе генерала звучала безнадежность. — Если выплывет история с «Красным, фонарем», меня и на пенсию выкинуть не успеют. Моя лярва живьем сожрет и генеральские похороны устроит, чтобы в эффектном трауре покрасоваться. Так что подтирай, зачищай, мойся душистым мылом, готовься, одним словом.

Дорогой японский «жучок», установленный в трубку майорского телефона одним из боевиков Али во время их наскока на городское отделение милиции, услужливо донес генеральские слова до ушей оператора, круглосуточно дежурившего в потайной комнате офиса фирмы «Аверс». Поколебавшись, оператор позвонил Магомедову. Магомедов позвонил Али.

После звонка генерала Виктор Михеевич долго сидел, глядя в одну точку, курил сигарету за сигаретой и думал, думал…

Рабочий день давно закончился, и в его кабинет неслышно заползли сумерки. Здание опустело.

Секретарша Вика, пошуршав для вида бумагами в приёмной, приоткрыла дверь и робко поинтересовалась, не нужна ли она ещё начальству. Увидев выражение лица Рулева и не получив ответа на свой вопрос, она так же тихо, прикрыв дверь, на цыпочках удалилась.

Просидев неподвижно еще некоторое время, майор включил настольную лампу, взял чистый лист бумаги из стопки на столе, в верхнем левом углу поставил жирную цифру «1», снова задумался и рядом с единицей приписал: «Кончить Крота», — а строчкой ниже — «Тамара и Надя».

Поскреб щетинистую щеку и принялся строчить дальше, быстро, не останавливаясь.

Отмычка скрипела, щелкала, но упрямо не желала открывать замок подвальной двери.

— Давай быстрее, чего копаешься, — прошипел Ваха, опасливо оглядываясь по сторонам. — А то, глядя на наши рожи, ещё решат, что мы террористы.

— Глядя на твою, точно решат, — усмехнувшись, Аркадий покосился на орлиный профиль приятеля. — А мое лицо, если и поразит кого, так только своим аристократизмом и чистотой линий.

Устав ковырять в замке, Аркадий злобно толкнул дверь, и она, жутко заскрипев, открылась.

— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон, — буркнул Ваха и, пригнувшись, нырнул в темноту подвала, но тут же пулей вылетел обратно, зажав ладонью рот и нос и выпучив глаза.

— Вонища, бля, на хер! — буркнул он, торопливо вдыхая полной грудью свежий морозный воздух.

— Пошли быстрее, — потянул его за собой Аркадий. — Это только сначала, потом привыкаешь.

— Ага. Привыкну, как же, — закивал головой Килоев и вдохнул поглубже.

Гром сидел в палатке, привалившись спиной к сваленным в кучу вещмешкам, и курил. За полотняными стенами моросил бесконечный дождь. Сигарета была мокрой, тянулась плохо и жутко воняла.

«Что они туда, суки, суют вместо табака?» — досадливо подумал Алексей и ожесточенно почесал правое плечо, на которое все падала и падала с протекавшего потолка назойливая капля.

Полог палатки распахнулся, и вошел лейтенант Киселёв. Был он одет в новенькую полевую форму, но только сверху. Снизу, до пояса, он был абсолютно голым.