— Мина с правого борта! — закричал в тот же момент один из сигнальщиков.
Трибуц и Дрозд выскочили на крыло флагманского мостика.
Зловеще шевеля на волне своими страшными рогами, чёрный шар мины проплывал метрах в тридцати по правому борту. И снова крик сигнальщика: «Слева по борту мина!» Эта мина уже ближе. Её придётся обходить. Расстрелять её нельзя — слишком близко она шла от борта кораблей.
На флагманском мостике прибыло народу. Появился дивизионный комиссар Смирнов и генерал-майор Николаев. Их лица выражали явную тревогу, чтобы не сказать большего.
Только дивизионный комиссар Лебедев остался в салоне, решая хитроумную шахматную задачу.
Он был фаталистом.
— Что случилось, Владимир Филиппович? — спросил Смирнов.
Трибуц молча кивнул головой в сторону борта.
Переспрашивать не было никакой необходимости.
По левому борту крейсера, танцуя на лёгкой волне, плыли уже две мины. Казалось, что они игриво шевелят своими смертоносными рожками. Дивизионный комиссар Смирнов поймал себя на том, что не может отвести взгляда от страшного вида этой рогатой смерти.
«Киров» вильнул на курсе, сократив расстояние до мины, плывущей с правого борта.
Дивизионный комиссар Смирнов явно хотел задать ещё какой-то вопрос командующему, на что он имел полное право как член Военного Совета КБФ, но в этот момент все вздрогнули от нового крика сигнальщика: «Мина в правом параване!»
20:10
На ходовом мостике «Кирова» капитан 2-го ранга Сухоруков искусно управлял десятью тысячами тонн движущейся стали.
«Киров» шёл узкой протраленной полосой, настолько узкой, что произнесенная сгоряча одна неверная команда рулевому могла стать последней.
Крейсер двигался по этой полосе, выставив под водой у форштевня справа и слева параваны-охранители от якорных контактных мин, формой корпуса и крыльев схожие с самолётами. Натянутые тралящие части параванов при встрече с минрепом отрывали его якорь от грунта, минреп скользил по тралящей части до резака, секущего многотонным сильным ударом, якорь с отсеченным минрепом падал на дно, а мина, отведённая далеко в сторону, всплывала. Так было в теории.
На практике же немцы, прекрасно зная о конструкции наших параван-охранителей, вплетали в минреп кусок якорь-цепи, так что резак не мог перерубить минреп, а параван вместо того, чтобы отводить мину от борта, напротив, подводил её к кораблю.
Когда Сухорукову доложили, что правый параван всплыл, а затем, что в правом параване застряла мина, жизнь крейсера и всех находящихся на его борту зависела от его следующего слова. В считанные секунды, хладнокровно оценив ситуацию, Сухоруков приказал постепенно уменьшать скорость хода, нисколько не маневрируя рулём.
А параван все ближе и ближе подводил смертельный чёрный шар к борту. Все понимали: достаточно рогам мины прикоснуться к корпусу корабля, и будет взрыв, который разворотит всю носовую часть крейсера. На всех открытых боевых постах верхней палубы люди оцепенели от ужаса.
На бак бросились матросы боцманской команды во главе со старшим боцманом крейсера мичманом Алексеем Очеретенко. В руках у них были длинные шесты с рогачами. Эти шесты были заготовлены ещё до войны, чтобы при уборке паравана зацепить его и не дать коснуться борта, поцарапав краску.