25 августа 1941, 07:12

Придя в себя, стоявший на реверсах в машинном отделении старший инженер-лейтенант Шатилло понял, что лежит на пойелах лицом вниз. Совершенно внезапно палуба ушла из-под его ног, он потерял равновесие, успел заметить, что погас свет, ударился головой обо что-то и, видимо, на какое-то мгновение потерял сознание.

Старшина турбинистов Михайлов сумел удержаться на ногах. Когда погас свет, а сверху посыпались осколки, ему показалось, что это уже конец. Вахта у маневровых клапанов была изнуряющей. Стрелка машинного телеграфа крутилась, как одуревшая муха. Обливаясь потом, Михайлов еле успевал крутить штурвал. Неожиданно стрелка машинного телеграфа встала и застыла на «стоп». Машинисты перевели дыхание, радуясь неожиданному отдыху, но вдруг резкий удар и кромешная темнота превратили их боевой пост в нечто гораздо более страшное, чем могильный склеп.

«Наверх надо уходить, - закричал кто-то в темноте. - Погибнем здесь все!» В голосе кричавшего слышались явные истерические нотки.

Шатилло, превозмогая тупую боль в затылке, поднялся на ноги. «Всем оставаться на местах! - приказал он.— Включить аварийное освещение!»

Аварийное освещение должно было включиться автоматически, когда из-за выбитых предохранителей погасло основное. Но автоматика всегда подводила. Подвела и на этот раз. В темноте Шатилло слышал непрерывные звонки машинного телеграфа, но не мог прочесть на циферблате приказ. Растерявшись на какое-то мгновение, он пытался нащупать телефон, висевший неподалеку на переборке, но не смог. (Позднее выяснилось, что страшным ударом телефон сорвало с переборки, и он повис на проводах, которые в свою очередь оказались перебитыми осколками в нескольких местах). Казалось, прошла целая вечность, пока, наконец, вспыхнул тусклый свет аварийного освещения. Машинный телеграф, непрерывно звеня, показывал «Средний ход». Шатилло успел заметить валявшийся на пойелах свой электрический фонарь с разбитым стеклом, но с вроде бы целой лампочкой. Он позвонил на мостик, давая понять, что приказ принят, когда где-то наверху с грохотом открылся люк, куда просунулась голова присланного Сухоруковым рассыльного: «Эй, машина! Что у вас случилось?»

«Все в порядке!» - прокричал в ответ инженер-механик и, подняв фонарь, включил его. Фонарь горел.

25 августа 1941, 07:13:20

Капитан 2-го ранга Сухоруков принял, наконец, ответные звонки из машинного отделения. «Киров» вздрогнул и медленно двинулся вперед, распарывая мачтами клочья дымовой завесы. С КДП на мостик спустился командир дивизиона главного калибра, старший лейтенант Шварцберг. УКВ продолжал надрываться, прося огня. Надо было поточнее определить, куда снесло крейсер, пока он стоял без хода, разобраться в потерях и повреждениях. На мостик взбежал старший помощник 3-го ранга Дёгтев. Пожар потушен, повреждения уточняются, но в целом по башням и плутонгам все в порядке, все боевые посты к бою готовы. Корабль не потерял боеспособности ни на йоту. Сухоруков спросил о людских потерях.

- «Много раненых», - ответил Дёгтев. Помолчал и добавил: «И обожженных».

- «А убитых?» - поинтересовался Сухоруков.

- «Человек десять, - ответил старпом. - Уточнят — доложат».

Сухоруков, закусив губу, посмотрел на старпома и хотел что- то сказать, когда раздался крик сигнальщика: «Товарищ командир! Сигнал на «Пиккере» — «Приготовьтесь принять командующего».

Этого только и не хватало. Сейчас будет почище попадания снаряда.

- «Малый ход, - скомандовал Сухоруков,— лево — пять».