Маюн облетела весь лес и Дею поразили его колоссальные размеры. Такой необъятный, с плотно сомкнутой кроной деревьев, он казался неприступным, призванным охранять что-то. Лишь озеро Лад светилось будто драгоценный камень в лиственной оправе. Оно, несомненно, было сердцем леса, его главным украшением и чувствовалось, что там кипит жизнь. Но разглядеть какая именно Дея не успела, Маюн летела слишком быстро и вскоре они уже кружили над лысой горой, как ее называли местные. С небес вид на эту гору был особенно прекрасен, потому как открывалась ее главная особенность, а именно загадочный спиралевидный узор. Казалось, будто гранит и мрамор расплавили и неравномерно перемешали, а рисунок потом так и застыл.

Маюн покружила над лысой горой, дав возможность получше рассмотреть ее диковинную красоту и помчалась дальше к полям вполне себе обычного изумрудного цвета, только вот эти на первый взгляд ничем не приметные поля тоже были на редкость сказочными. Вся их площадь оказалась усеяна движущимися точками, и большинство из них стекались к сверкающей золотой ниточке.

— Что это там внизу? — воскликнула завороженная Дея.

— Дикие кони пасутся на Лимонной реке, — ответил Ян, и Маюн стала медленно снижаться.

Точки начали вырисовываться в силуэты, и скоро Дея уже могла разглядеть изящных, тонконогих лошадей такого же лимонного цвета, как и река, у которой они паслись. Некоторые особо крупные были в серое яблоко с гривой желтого оттенка.

— Те, что покрупней — жеребцы, — пояснил Ян, — они только на закате такие красивые, днем они белые, а река, ничем не отличается от Невы. Но как только солнце начинает садиться, она окрашивается в его золото и кони вместе с ней.

Картина действительно была на редкость удивительная. Яркий блеск реки в закатном солнце и великолепные скакуны, задирающие свои головы с развивающимися на ветру гривами, они дружно били копытами, как бы приветствуя летунов.

— А что за необычное захоронение на том берегу? — спросила Дея, заметив странные очертания теней с другой стороны реки.

— Какое еще захоронение? — удивился Ян.

— Да вот же на другом берегу, — пояснила Дея, указывая рукой на пустое поле.

— Но там ничего нет! Там и стада — то не пасутся никогда.

Небольшое поле, поросшее чертополохом и полынью, за рекой оказалось довольно унылым, наверное, потому что было ничем не примечательно и упиралось во вполне себе обычный, чахлый лесок. Он казался таким же безжизненным и пустым, как и само поле. Но не для Деи. Она видела, как в зарослях трепещут и колышутся на ветру жуткие, призрачные могильные плиты, окружающие такой же зловещий полупрозрачный склеп. А в лес уходила почти разрушенная колоннада с кое-где сохранившимися капителями.

— Я бы тоже не стала пастись на кладбище, будь я кобылой, особенно такой как эти, — отвечала она, завороженно глядя в сторону склепа.

— Если там и есть какие-то захоронения, то они видны лишь тебе, — глухим голосом протянул Ян.

— Спроси у Маюн, она-то уж должна знать, что это.

Ян склонился к птице, и они заурлыкали на ее птичьем языке. Деи показалось, что разговор их становился тревожным. И вот Маюн резко развернулась и, стремительно набрав высоту, понесла друзей прочь от этого места.

Дея поняла, что это недобрый знак — ее видение чем-то встревожило Страж-птицу.

Всю обратную дорогу они летели молча.

***

В замок вернулись довольно быстро: Маюн не кружила над полями и почти не снижалась, так что Синий лес превратился в темное пятно, а озеро лишь сверкнуло маленькой точкой. Она неслась стрелой к глыбе замка, светившегося белизной на фоне уже потемневшего неба. Только однажды она замедлила полет, когда их окружила стайка крошечных птичек, щебетавших на все лады. Маюн что-то коротко им проклекотала, и они стремительно помчались вперед, опережая их.