Вопреки опасениям осёдлых предков, для которых появление в их благочинном семействе этакого бродяжьего духа было полной неожиданностью, Джозеппе умудрился в промежутках между перемещениями по свету закончить, переводясь из университета в университет, архитектурный факультет, причём, с отличием.

По этому поводу дома устроили благочинное торжество. А отец, подняв бокал, произнёс речь, в которой признал, что его старший сын имел полное право на собственный путь, и хоть он и не продолжает семейные традиции, как младший сын, который, как и полагается уважающему себя итальянцу выращивает виноград на земле, питавшей и их далёких предков, тем не менее и старший сын не посрамил их род.

— Зато ты увидел мир во всей красе, — миролюбиво заключил отец. — А это тоже многого стоит. И, надеюсь, ты понял, что нет места на земле великолепнее и уютнее нашей прекрасной Италии.

Отец был, несомненно, прав. Ни дождливый Лондон с его вечно набрякшими облаками, ни сказочник Стокгольм и даже беззаботный повеса Париж не могли сравниться с виноградной родиной его предков.

И всё-таки тщетно надеялся отец, что неугомонный сын его пресытился чужими красотами. Ещё столько неизведанного и даже непостижимого оставалось в этом мире.

К своим двадцати пяти годам Джозеппе был уже зрелым мужчиной, и в профессиональных кругах за ним упрочилась слава фантазёра- новатора, очень лестная для человека творческой профессии, и для архитектора — в частности. В действительности он новатором и был, а фантазёром… Пожалуй, скорее фонтаном идей, которые успевал воплотить раньше, чем они могли бы разлететься брызгами о землю. Вся жизнь его была сплошной воплотившейся мечтой, и сочинять иные мечты не было смысла.

В редкие минуты полного погружения в нирвану Джозеппе любил извлечь из огромного рюкзака, своего верного спутника, небольшой фотоальбом с венецианскими гондолами на обложке и неспеша перелистывать страницы, хранившие под тонкой прозрачной плёнкой изумительные произведения архитектурного искусства, которые Джозеппе удалось запечатлеть во время странствий. Среди них были дом-рояль в Хауйнань, и дом-слон в Москве и дом-башмак в Пенсильвании… Но всё это Джозеппе считал лишь талантливой архитектурной забавой.

Сам он хотел создать ни больше — ни меньше — Чудо.

… Самое удивительное, что проект плавающего острова у Джозеппе был уже готов и преспокойно дожидался в кожаной клетчатой папке, купленной, кажется, в Шотландии, своего часа вместе с другими такими же гениально-сумасбродными проектами, одним из которых был дом-часы, естественно, с кукушкой, а другой — пятиэтажный дом-аквариум, но Иалу нужен был только остров.

— Это ни какой-нибудь плот с подогревом, а самый настоящий остров, очень прочный, из бетона и вспененного полистирола, со всей прилагающейся инфраструктурой, — нахваливал свой проект итальянец. — Края острова отгорожены, словно бортом, похожей на естественную возвышенностью, чтобы не вымывался чернозём. Советую взять самый лучший — из центральной части России…

Иалу кивнул:

— Мы прекрасно друг друга понимаем. Не случайно мы оба из Александрии.

Джозеппе засмеялся географическому каламбуру, с наслаждением вдыхая лавандовый воздух Прованса.