– Я не спускал с Гонсалеса глаз… как вы велели, сеньор… Но его сообщник напал на меня предательски, сзади…

Пенкрофт положил связанные руки на голову Дика.

– Ничуть не сомневаюсь, мой друг, в вашей храбрости и мужской чести.

– Спасибо, сеньор, – прошептал мальчик и, запинаясь, добавил: – Мне так хочется, чтобы вас оправдали… Я дал зарок больше никогда не употреблять это слово… Сами знаете какое…

– Знаю, сеньор.

– Бенджамин Вальтер, – начал председательствующий. – Вас обвиняют в том, что некогда вы, по просьбе вашего отца, согласились взять на себя вину в убийстве. Однако впоследствии вы действительно совершили его.

– Я лишил Паоло жизни в ходе дуэли и не знал, что он и есть тот самый Паоло.

– Все именно так и было, – подтвердила мать Дика. – Никто не знал, что Паоло мой брат. Он замыслил какое-то дело, поэтому скрывал наше родство. Мистер Вальтер забежал ко мне проститься, так как мы любили друг друга. В этот момент в комнату вошел Паоло. Вспыхнула перебранка, дошло до дуэли, и мой брат был смертельно ранен. Его навестил доктор Гонсалес, и брат сказал ему, что Вальтер невиновен.

– Доктор Гонсалес!

– Сеньора ошибается. Паоло этого не говорил.

– Неправда! – взволнованно воскликнула женщина. – Доктор сам мне сказал, что мог бы выручить Вальтера из беды, но станет отрицать услышанное им от брата. А ведь Паоло настоятельно просил его снять вину с Вальтера!

– Попытка сеньоры защитить Вальтера достойна уважения, но я таких заявлений не делал. И умирающий вовсе не говорил…

– Нет, говорил! – раздался звонкий голос, и, энергично расталкивая собравшихся, к столу комиссии пробился Дик. Держа перед собой сомбреро, он замер в нарочито небрежной позе.

– Сеньоры! Вчера я подслушал разговор этого человека, – он указал на Гонсалеса, – с моей матерью. Доктор сказал: «Если вы откроете им правду, я позабочусь, чтобы Вальтер угодил на виселицу. Я не стану повторять слова Паоло»…

Паренек запнулся и покраснел, в смущении теребя шляпу.

– Успокойся, сынок! – ласково обратился к нему председательствующий. – И постарайся вспомнить в точности, что именно сказал умирающий доктору Гонсалесу.

– Он сказал… сказал, что… – Мальчик нервничал, прерывисто дыша, а затем, собравшись с духом, внезапно выпалил: – Ваш долг… да-да, он так и сказал… ваш долг Вальтера… релиа… ребиалитировать!

Последнее слово, давшееся пареньку с таким трудом, было встречено дружным хохотом.

Зато Гонсалес побелел как смерть, поняв, что проиграл. Люди смеялись, но смех этот не был признаком веселья: в воздухе повисла угроза. Когда оживление несколько поутихло, Дик сердито топнул ногой и воскликнул:

– Не понимаю, что здесь смешного!