— Когда я принес мышь, она была живая.

Я заткнулся. А бабайка продолжал.

— Мы вместе с Никитой сделали эту мышь мертвой.

— Что значит — сделали мёртвой?

— Убили.

— Зачем?!

— Ребенку надо знать, что такое смерть, — бабайка выглядел очень серьёзным.

— Зачем?!

— Ты это специально такие зряшные вопросы задаешь? Чтобы позлить меня?

VI

А потом нас ограбили.

Вот это было страшненько.

Милиция забирала их — троих здоровых молодых недоумков, взломавших дверь и забравшихся к нам в квартиру, — в соплях, слезах, с мокрыми штанами. Я не знаю, что с ними сделал бабайка — я только-только вернулся с семьёй из-за города. Но вот фраза одного из оперов напугала по-настоящему.

— А Валеев-то похоже глаза себе выдрать пытался, — весело сказал молодой чернявый парень своему напарнику. Сказал так, словно это обычное дело — люди, пытающиеся выдрать себе глаза. Впрочем, может, наши опера и не такое видали.

Но всё-таки что ж такое должно привидеться человеку, чтобы он попытался выдрать себе глаза?

VII

— Садитесь. — Заведующая детского сада «Чипполино» Валентина Хубраковна смотрела на меня с плохо скрываемым любопытством. Два года ходит мой Никита в «Чипполино», но такой чести — разговора с заведующей — я удостоился во второй раз в жизни. В первый раз, когда уплачивал так называемый вступительный взнос. Интересно — на что они тратят деньги? Кабинетик-то обшарпанный. Неужели на питание детей?

— Мне хотелось бы поговорить с вами о поведении вашего сына.

— А что случилось? — спрашивая так, я лукавил. Знал я уже, знал о чем пойдет речь. И сосало противно где-то внизу живота, как бывало всегда, когда мне надо было делать что-то, чего делать ну никак не хотелось.

— У детей, конечно, богатая фантазия, — сказала Валентина Хубраковна. — Но ваш Никита — это что-то особенное.