— Ну предположим, я заберу его. Но опека не позволит, чтобы он проживал со мной при живом отце…

— Ой, Петюнечка, напиши отказную, — горячо зашептала ему в ухо Алла, периодически прикасаясь губами и даже покусывая.

— Ты что, хочешь, чтобы я от сына отказался? — от возмущения Скороход аж отстранился, — ты за кого меня принимаешь⁈ Это же сын! Наследник!

Видно было, что Алле, которой дико не нравился этот разговор, последние слова не понравились ещё больше.

— Да ну что ты, Петюнечка! — растянула резиновую улыбку до ушей Алла, — это же не по-настоящему! Чтобы опека не придиралась, когда Люба увезёт его в село.

— Хм… — задумался Скороход.

— И сироте от государства льготы положены, — продолжала «ковать железо, пока горячо», Алла.

— Хм… — повторил Скороход.

Мне надоело:

— Так что? Деньги даешь на лечение? Отказ подписываешь?

Скороход молча прошел на кухню. Мы, все трое, соответственно, за ним. На кухне Скороход задумчиво посмотрел в окно, тяжко вздохнул, вытащил из сумки бутылку водки, налил себе полную стопку и, хекнув, залпом выпил.

Отставил стопку на стол, скривился и занюхал засохшим кусочком хлебе, который я ещё не успела убрать.

— Лады, денег дам, — авторитетно заявил он, — заявление напишу. Но только это невзаправду!

— Невзаправду! — подтвердила я.

— Смотри мне! — обличительно ткнул розовым пальцем он на меня.

— Пока он в больнице, ему еду готовить надо будет, — напомнила я.

— Я же сказал, денег дам! — рассердился Скороход

— Я не о том, ему нужно будет специальная еда, чтобы кости срастались.

— Ты оглохлпа, баба! — вызверился Скороход, — дам я денег тебе, дам!

— Нет, это ты не понял, Скороход, вызверилась в ответ я, — кто ему варить будет? Носить в больницу? Кормить там?