— Нет-нет, я имел в виду другое, — стушевался мужчина, — евреев…

— Ой, вы так говорите, будто обычный британец не может спросить дорогу в синагогу!

***

Синагога обнаружилась на улице параллельной Халлам-стрит. Синагога совершенно ничем не выделялась на фоне прочих трёх и четырёхэтажных старинного вида кирпичных домиков. Лишь маленькая табличка сообщала, что это именно то, что я искал.

Раввином оказался плотного телосложения сероглазый мужчина в возрасте примерно пятидесяти лет, у него широкое и щекастое лицо, короткий ёжик седых волос и небольшая седая борода. Чёрный костюм-двойка отлично сидел на объёмной фигуре, маленькая чёрная кипа на затылке завершала образ.

Я снял и повесил на вешалку пальто, остался в жилете и шляпе, поскольку в синагогу не положено ходить с непокрытой головой.

— Шалом, раби.

— Шалом.

— Раби, я впервые в этой синагоге, сюда меня привела нужда в совете умного человека. Я Сириус Блэк.

— Барри Маркус, — представился раввин. — Пойдём, Сириус, поговорим.

Мы сели за небольшой столик, которых много стояло в зале. Раввин слегка улыбнулся, окинул меня взором серых глаз и спросил:

— Так какая беда произошла у тебя, Сириус?

— Раби, это долгая история, я постараюсь поведать её вкратце. Мои родители очень обеспеченные люди, имеют наследственный титул. Меня они воспитывали во вседозволенности, отчего в детстве я был наглым и избалованным хулиганом. В одиннадцать лет меня отправили в закрытую частную школу, куда посторонним доступа нет. Не буду рассказывать, что я вытворял с попустительства руководства школы, скажу главное — директор данного учебного заведения оказался не так уж и прост, он является очень значимой персоной и занимает важные посты. В какой-то момент появился человек, который стал бороться за власть, пытаясь оттяпать её у директора, этакий междусобойчик, но нам это подали как мировое зло.

— Директор школы промывал мозги учащимся? — удивился раввин.

— Не скажу, что всем, но имела место быть постоянная и ненавязчивая пропаганда безгрешности директора, его восхваляли и превозносили. Это я сейчас понял, что большая часть учащихся займут важные посты, будут обладать немалым влиянием, а прожив семь лет в закрытой школе под пропагандой величия некоего человека…

— Понимаю, это оставит явный след на детской психике. Уже взрослые люди по старой памяти будут доверять директору. Но это не всё?

— Верно, не всё. Началось силовое противостояние. Нас, тогдашних выпускников, сопливых, восемнадцатилетних юнцов, директор стал активно агитировать на борьбу против «зла». Я был бунтарём, поссорился с семьёй, родители меня выгнали из дома и запретили пользоваться семейным состоянием. Думаю, директору было больше интересно заполучить финансы Блэков, потому что как-то скоропостижно скончались мои отец и брат, а мать осталась цела лишь оттого, что спряталась в поместье под охраной и не высовывала оттуда носа. Потом и вовсе закрутилось. Соратники по ордену, борющемуся с «тьмой», умирали один за другим. Погиб мой лучший друг и его супруга, а меня без суда и следствия бросили в особую тайную тюрьму, обвинив в убийстве друзей и убрав всех свидетелей, которые могли подтвердить моё алиби (свидетелям убийства Петтигрю стёрли память, но не говорить же об этом обычному человеку). Судьбой их сына-сироты тут же занялся директор, хотя по всем нормам мальчика должен был усыновить я.

— А ваши друзья… — раввин задумался. — Они были богатыми?

— Да, Джеймс был наследником большого состояния. Что ещё странно, его родители погибли почти сразу же, как мы с ним вступили в орден.

— Очень похоже на то, что директор решил завладеть вашими деньгами, — заметил раввин. — Но куда же смотрят власти?