– В чем дело, Оптерс? Ты выглядишь так, словно увидел привидение.

– В чем дело?! Ты что, мать твою, издеваешься надо мной? Нам крышка. Вот в чем, черт возьми, дело! Я хочу свалить отсюда.

Как раз в этот момент труба изрыгнула новый клуб черного дыма, и оставшийся работоспособный двигатель с грохотом ожил.

– Слишком поздно хныкать, Оптерс. Мы на пути на материк. Почему бы тебе не взять еще одну «отвертку», не расслабиться и не насладиться поездкой?

Хотел бы я не бояться Лося в тот момент. Я бы с удовольствием выбросил его за борт прямо там. Меня ощутимо тошнило, и не думаю, что из-за «отвертки».

Они вдвоем ушли, оставив меня наедине с собой – вероятно, лучшее, что они могли сделать прямо сейчас. Я прислонился к перилам и посмотрел на воду. За кормой шел только один след от винта. Кабо довольно быстро исчезал вдали, так что, возможно, мы все-таки двигались нормально. Через несколько минут во всех направлениях был виден только океан. Такое я видел впервые, и это вызвало во мне неоднозначные эмоции. Да, ощущение приключения. Но прежде всего – чувство страха перед тем, что может лежать перед нами. Океан казался невероятно огромным. Я размышлял о том, какая глубина сейчас под нами.

Я видел последствия урагана «Камилла» на фотографиях и по телевизору. Он с ревом выбросился на берег между Новым Орлеаном и Мобилом, штат Алабама, в 1969 году. Я отчетливо помню, как моя мама прильнула к радио и с большим волнением и слезами слушала репортажи, потому что ее лучшая подруга жила в маленьком городке прямо на пути «Камиллы». Подруга выжила, но дом ее был уничтожен. В лесах на протяжении многих километров огромные деревья были переломаны пополам. Это выглядело так, как будто по лесу прошлись исполинской косилкой, повалив деревья, словно высокую траву. Пирсы и верфи были стерты с лица Земли. Эти сцены возникли в моем воображении, когда я прислонился к перилам и смотрел, как солнце исчезает за горизонтом.

Я нашел парней у стойки с закусками в передней части корабля. У каждого из них была тарелка с нарезанной свининой, рисом, бобами и тортильями. Я взял свою тарелку, и мы поели так, словно не видели еды целую неделю. Каждый из нас выпил по бутылке пива прежде чем решил, что пора заканчивать.

Наша каюта была достаточно большой, чтобы вместить два параллельных ряда коек, прикрепленных к противоположным стенам. В углу, в дальнем конце помещения, была небольшая ниша, в которой находились туалет, умывальник и некое подобие душа. Душ не вместил бы Лося целиком, а для меня, хоть я и был достаточно худым, он был сантиметров на десять ниже, чем надо. Тем не менее это все же был душ, а никто из нас не мылся уже несколько дней. Мы сделали все возможное, чтобы привести себя в порядок, и легли спать.

Казалось, прошло всего несколько минут, прежде чем нас (и предположительно всех в радиусе нескольких километров) разбудил неприятно громкий сигнал – нарастающий и затихающий – непрерывно гудящий около двух минут. В репродукторах раздался голос капитана:

– Добрый вечер, друзья мои. Мы сожалеем, что разбудили вас в такой поздний час. Нам сообщили, что нашему шторму присвоено имя «Норман». «Норман» неожиданно усилился, превратившись в ураган 4-й категории, но также изменил свой курс немного дальше в море. К счастью, центр шторма по прогнозам пройдет сегодня вечером примерно в ста десяти километрах к западу от нашего запланированного маршрута. Однако мы столкнемся с более сильной стороной приближающегося урагана, и, возможно, нам придется время от времени приближаться к нему, чтобы справиться с большими волнами и сильными порывами ветра, ожидаемыми в ближайшие часы. В связи с этим мы требуем, чтобы все оставались под палубами и не выходили на открытые места на этом судне – вне зависимости от причин – до получения дальнейших указаний. Это ограничение будет действовать в течение нескольких часов. Спасибо за понимание.

По ходу нашего путешествия мы могли чувствовать, как корабль поднимается и опускается на волнах, но быстро привыкли к движению и не придавали этому особого значения. Теперь же корабль целенаправленно вздымался, резко взмывая вверх на счет шесть или восемь, а затем снова падал. Мокрое полотенце Лося, подвешенное на единственном крючке на задней двери нашей каюты, служило эффектной иллюстрацией того, насколько сильно мы наклонялись вверх или вниз. Я предположил, что общее отклонение составляло около пятнадцати градусов от высшей до низшей точки, и попытался прикинуть, на сколько метров поднимались и опускались нос и корма.

– Эй, Жеребец, как ты думаешь, какой длины этот паром?

– А что?

– Я думаю, что смогу определить, насколько велики волны, используя полотенце Лося в качестве отвеса.

Боже, почему я звучу как Пойндекстер[27]? Ладно, плевать. Я хочу знать. Кроме того, я чувствую легкую тошноту, и это может отвлечь меня.

– А, понятно. Я видел открытку с изображением парома в кафе. По-моему, там говорилось, что он длиной сто шестьдесят метров или что-то в этом роде.

Ладно, придется работать с тем, что есть. Давайте посчитаем… Тридцать девять дюймов на метр, разделим на двенадцать…

– Чуть больше ста пятидесяти метров.

– Черт, Оптерс. Тебе следовало бы стать астронавтом.