– Тут я тебе не помощник. Могу только сказать, что 1 января 1975 года на этой штуке будут ездить двести пятьдесят восемь тысяч человек. Но как бы в моей модели ничего не сказано о затонувших кораблях, – он затягивается сигаретой. – Кажется, всякое старье – это по твоей части, чувак.
Пенумбра вспоминает их шаткую этажерку: на одной полке его классика, на другой – принадлежащая Клоду фантастика. Вот какая картинка, прикидывает он, так и просится на обложку одной из книжек его старого соседа по комнате: в городе будущего из-под земли вырастают призрачные обломки судна, потерпевшего кораблекрушение…
Он улыбается.
– Ты прав. С этим я могу справиться сам.
Публичная библиотека Сан-Франциско – беломраморная крепость, от которой до городской ратуши тянется унылая пальмовая аллея. Внутри по бокам монументальной центральной лестницы стены украшены блеклыми фресками, изображающими океанские просторы, над которыми проплывают легкие облака. Впечатление, на взгляд Пенумбры, довольно гнетущее.
Он уже был здесь однажды – и ушел в поганом настроении, потратив целый день на бесплодные поиски. Тогда он просматривал свидетельства о рождении, договоры купли-продажи, судебные протоколы – те источники, с которыми сверяешься, когда ищешь владельца предприятия. А в это утро он разыскивает корабль с уличным адресом.
Он направляется в картографический зал. Помещение узкое и переполненное, главенствуют здесь высоченные коричневые картотеки с широкими неглубокими ящиками. Библиотекарша в цветастом платье склонилась над книгой «Случай Портного».
– Я хотел бы посмотреть все карты Сан-Франциско, выпущенные с 1849 по 1861 год, – возвещает Пенумбра.
Она изумленно глядит на него.
– Вам нужны… все они?
Ему нужны все.
Обратного билета на поезд он еще не купил.
Дар
Наутро он мчится в книжный. Давешняя публика еще не собралась. Пара туристов разглядывает столик «ВСЯ ЗЕМЛЯ», негромко переговариваясь по-немецки и тыча в верхние полки.
Пенумбра опускает ладони на широкий стол. Задыхается, щеки горят, рубаха перекошена. Прибежал из библиотеки. Корвина приветствует его приподнятыми бровями и неким подобием улыбки.
– Еще раз здравствуйте.
– Я… уф… боже мой, – он жадно глотает воздух. – Я нашел карту!
Пенумбра достает свое сокровище. На карте изображен город с двумя побережьями.
Одно, современное, прорисовано ровно. Другое, более старое, – извилистым пунктиром. Прежняя граница моря вгрызается в город, затопляя целые кварталы. Вдоль линии аккуратно проставлены цифры, а в углу карты расположена подробная легенда, соотносящая цифры с названиями: «Кадм», «Каноник», «Эвфемия»… «Марта Уотсон», «Томас Беннетт», «Филип Хоун»… а дальше – вот он, рядом с изогнутым отрезком Маркет-стрит. Он самый, номер 43, «Уильям Грей», приткнувшийся к прерывистой береговой черте.
Корвина переводит взгляд с карты на Пенумбру, с Пенумбры на карту, снова вверх.