Примечательно, что самые крупные проблемы Филлипу создавали не каторжники, а офицеры, командовавшие солдатами. Большинство из них соглашались охранять осужденных, но отказывались выполнять иные функции – надзирательские или полицейские, а других офицеров у Филлипа не было.

Первым австралийским оппозиционером стал помощник Филлипа, лейтенант-губернатор (заместитель губернатора) майор Роберт Росс, крайне неуживчивый человек, не пользовавшийся симпатиями ни у начальства, ни у подчиненных. Современники отзывались о Россе как о «крайне неприятном командире», «человеке, вызывавшем всеобщую ненависть» и «узколобой, придирчивой, самодовольной личности, лишенной чувства юмора». Филлип и Росс вернулись в Британию практически одновременно – в 1792 году. Росс покинул колонию, поскольку полностью разочаровался в перспективах, а Филлипа вынудили к возвращению проблемы со здоровьем.

Изначально предполагалось, что на новом месте колонисты активно займутся фермерством, но фермеры из осужденных были те еще: большинство не имело ни склонности к основанию собственного хозяйства, ни качеств, необходимых для его ведения. Кому-то это может показаться удивительным, но колонисты предпочитали работать «из-под палки» на казенных фермах, вместо того чтобы заводить свои, несмотря на то что Филлип всячески поощрял подобные начинания. Кроме того, он просил правительство создать условия для переезда в Новый Южный Уэльс свободных поселенцев, напирая на то, что 50 фермеров принесут колонии больше пользы, чем 1 000 ссыльных каторжников.

Условия были созданы идеальные (спасибо премьер-министру Уильяму Питту!): правительство оплачивало все расходы по переезду, в течение двух лет бесплатно снабжало переселенцев продовольствием, бесплатно выдавало в собственность большой земельный участок и брало на себя (на первых порах) расходы по содержанию каторжников, предоставляемых переселенцам для ведения хозяйства. Многих ли соблазнили такие выгоды? За первые 5 лет существования колонии прибыло всего 5 фермерских семей! Правда, затем приток свободных поселенцев начал понемногу расти, а в 1851 году, когда в Австралии было найдено золото, добровольное переселение приобрело массовый характер.

Вот что интересно. Обычно люди не стремятся афишировать родство с преступниками и уж тем более не хвастаются им. Но при этом люди обожают «меряться корнями»: считается, что чем дальше в глубь веков уходят семейные корни, тем выше статус семьи. Поэтому «настоящие коренные австралийцы», считающие себя солью австралийской земли, бережно хранят предания о предках-каторжниках и совершенных ими деяниях, как хороших, так и плохих. Отцов-пилигримов [32] не выбирают, а гордятся теми, которые есть.

Гости и хозяева

Артур Филлип сделал невозможное: доплыл до австралийского материка, основал колонию и добился ее жизнеспособности в крайне неблагоприятных условиях. Этот великий (без всякого преувеличения) человек не смог сделать лишь одного – установить прочные дружеские отношения с туземным населением. На первых порах Филлип демонстрировал необычайное терпение: всячески задаривал туземцев и строго наказывал колонистов, которые входили с ними в конфликт. Небывалое дело – в 1790 году он запретил преследовать туземцев, которые запустили в него копьем! Но со временем британцам стало ясно, что сдержанная политика воспринимается аборигенами как проявление слабости, и они перешли к решительным действиям – начали убивать непокорных или же захватывать их в плен. Жестокость порождала ответную жестокость, которая растянулась на многие годы. Дружба и сотрудничество канули в небытие, им на смену пришло противоборство по принципу «кто кого». В конце XVIII и первой половине XIX века между коренными жителями и незваными гостями шла ожесточенная борьба, в которой победили гости – более организованные, более многочисленные и лучше вооруженные.

Статуя Артура Филлипа в Ботаническом саду Сиднея

Память о Филлипе увековечена в Австралии многократно, начиная от залива Порт-Филлип на юге штата Виктория и заканчивая башней губернатора Филлипа в Сиднее. Австралийцев можно упрекнуть в чем угодно, только не в неблагодарности и не в невнимании к своим корням. «Тот, кто потерял свое прошлое, потеряет и свое будущее», – говорят австралийцы, и они абсолютно правы, ведь без прошлого не может быть никакого будущего.

Дом, опоясанный морем, и земля, изобилующая дарами природы, поначалу были не такими уж и привлекательными, но недаром говорится, что упорство преодолевает любые преграды. А уж упорства австралийским отцам-пилигримам было не занимать. Не зря же у американцев есть поговорка «упрям как австралиец». Австралийцы на это не обижаются, а гордятся, потому что упорство и настойчивость в достижении поставленных целей считаются у них высшими достоинствами. Иначе в Австралии не выжить.

Глава пятая

Покорение мира

Все пошло не так, но нельзя же останавливаться

К 1800 году стало окончательно ясно, что проект «Каторжная колония» оказался убыточным. Кораблестроительство, на которое возлагалось столько надежд, здесь организовать не удалось, даже канаты и паруса изготавливать было не из чего, не говоря уж о корабельном дереве. Никаких ценных ресурсов на тот момент обнаружено не было, успехами в развитии сельского хозяйства колонисты похвастаться не могли, а свободных поселенцев не хватало, несмотря на то что их приток понемногу возрастал.

В общем, получилось так, что, стремясь сократить расходы на содержание осужденных и получить от них максимум пользы, британское правительство собственными руками повесило себе на шею новую обузу. В этой далекой Австралии, которую явно создал дьявол для того, чтобы поиздеваться над людьми, всё шло совсем не так, как в Северной Америке. «И у коршуна, и у курицы есть крылья и клюв, но это совершенно разные птицы», – говорят австралийцы. Североамериканский опыт нельзя было бездумно проецировать на Новую Голландию – следовало сначала отправить туда большую экспедицию для досконального изучения этих мест. А то ведь получается, что решение о создании колонии было принято на основании сведений, полученных от бывалого моряка Джеймса Кука, который вряд ли разбирался в кораблестроении дальше заделки пробоин и замены сломанных во время шторма мачт, и ботаника Джозефа Бэнкса, который, при всей своей образованности, в фермерстве явно ничего не смыслил.

Можно ли было закрыть убыточный проект в самом начале, году этак в 1791-м, когда местные обстоятельства уже успели хорошо проясниться? Вряд ли. Прежде всего нужно было руководствоваться геополитическими соображениями: то, что оставят одни, могут занять другие. К концу XVIII века Британия уже оправилась от поражения в войне с североамериканскими колониями и снова примеряла на себя одежды Владычицы мира. Вдобавок в 1802 году прозвенел первый «звонок» от французов, которыми с конца 1799 года правил молодой и крайне амбициозный консул Наполеон Бонапарт: во время очередного исследовательского плавания лейтенант Мэтью Флиндерс столкнулся с французской экспедицией у южных берегов материка.

Туссен Антуан де Шазаль де Шамерель. Портрет капитана Мэтью Флиндерса. Ок. 1806–1807 гг.

Кстати говоря, именно Мэтью Флиндерс дал Австралии ее нынешнее имя. Он начал использовать название Terra Australis[33] в судовых журналах, а затем перенес его в свой знаменитый труд A Voyage to Terra Australis[34], который был опубликован в 1814 году. Публикация закрепила новое имя материка, звучавшее для британского уха куда приятнее Новой Голландии.

Официальное признание «новоголландского» проекта ошибочным непременно повлекло бы за собой вопрос «Кто виноват?». Главным «виновником» случившегося можно было считать сэра Джозефа Бэнкса, ведь именно он расписывал перед членами парламентской комиссии достоинства Новой Голландии и рекомендовал начать колонизацию этих мест. Но Бэнкс был одним из самых авторитетных британских ученых, президентом Королевского общества и вдобавок – советником Георга III, имевшим большое влияние на короля. Против столь влиятельной особы не очень-то хочется выступать. А другим «виновником» сочли бы Уильяма Питта-младшего, потому что премьер-министр традиционно отдувается за действия всех «портфеледержателей» в его правительстве. Стал бы Питт объявлять о том, что его правительство совершило крупный промах, начав отправлять каторжников в Новый Южный Уэльс? Вряд ли. Да и вообще в подобных случаях людьми обычно движет уверенность в том, что со временем все как-нибудь наладится (и чаще всего так оно и происходит).