Подойдя с Федоровичем к нашему борту, мы приняли доклад от нашего техника Петьки.

— Боевая зарядка — два блока УБ-16-57УМП по 16 С-5К в каждом, — доложил он.

— Хорошо, — сказал Швабрин, пожимая ему руку. — А гондолу под фюзеляж подвесили?

— Контейнер с пулемётом А-12,7А, боекомплект 60 патронов подвешен.

— Хорошо. Пошли осматривать, — позвал меня Фёдорович к блокам.

— А как же фотоплёнка в фотоконтольном приборе? — спросил я.

— Согласен. Проверена, в наличии, — доложил Петька.

— Молодец, Родин. Думал, не заметишь отсутствие доклада. Пошли.

Поздоровавшись с техниками, мы приступили к нашему стандартному осмотру самолёта перед вылетом.

— Первое, что мы с тобой сделали — приняли доклад. Теперь пошли проверять, — сказал Швабрин, пригинаясь под левой консолью.

— Мы ещё забыли кабину проверить, Фёдорович, — отметил я.

— Справедливо. В кабине никого, пойдём глянем тогда на приборы.

Тумблеры автоматов защиты сети и системы вооружения стояли в выключенном положении.

— Теперь посмотрим соответствует ли у нас вариант вооружения нашему заданию, — сказал Федорович.

Подойдя к блокам с реактивными снарядами, мы осмотрели их на предмет внешних повреждений. Количество С-5 соответствовало заявленному. Гондола с пулемётом была закреплена на своём месте. Количество патронов в ней не пересчитаешь.

— Серега, а чего на тебя Гнётов с первой эскадрильи постоянно ходит, настукивает замполиту? — спросил у меня Фёдорович, когда я приготовился надеть на голову шлемофон.

— В трусах меня увидел, когда я в туалет выскочил с высотки.

— Ааа, знатный случай! Ребров до сих пор вспоминает, как ты перед психологом дефилировал, — улыбнулся Швабрин. — Ладно, «кастрюльку» на голову и в кабину.

Заняли свои места, пристегнулись, включили радиостанцию, и я подал команду «От двигателя».

— Пру… зорька! Руки на колени! — крикнул по внутренней связи Иван Фёдорович. — Давайте, товарищ Родин всё как полагается. Будешь хотя бы капитаном, тогда и начнёшь сачковать, понял?