— Отвори дверку, — сказал Бакратович.

— Это я — Занозова. Георгий Бакратович вы не поверите...

— Верю, Занозова. Сейчас подойду, — сказал он. — Не выходи сюда, чтоб не простудилась.

Как только врач зашёл обратно в отделение, девушка с весьма говорящей фамилией принялась рассказывать о своих тревогах. Вместе с Георгием Бакратовичем мы повели её в кабинет и усадили на стул.

— Не спится мне. И так повернусь и так. К окну подойду, а там темно, представляете? — удивлённым тоном сказала Занозова.

— Странно. На улице ведь почти полночь, — сказал Бакратович, чем вызвал у меня улыбку.

— Я думаю, чего делать. Зову медсестру, а она пришла и укладывает меня. Я ей говорю, рожать давайте! Укрывает, по голове гладит. Как это вам?

— Действительно. Очень странные вещи рассказываете. Обычно у нас розгами бьют, чтобы спали, — продолжил иронизировать врач. — Рожать тебе пока рано.

— Я в туалет, а там... Как закричу, да как выбегу! Кричу, надо рожать!

— Вы туалет, наверное, увидели? Грязный? — решил я поддержать Бакратовича.

— Вот и я про тоже. Чистый туалет, будто только вымыли. Возвратилась я, а на пелёночке у меня червяк с разноцветными прожилками. Вы представляете? — заплакала девушка. — Истерика у меня, доктор. Что мне делать? — замахала она перед нами своей пелёнкой.

— Не плачь, Занозова. Всё будет хорошо... Ты лучше пеленку мне покажи.

— Не хорошо! — зарычала роженица. — Это у него глаз отвалился.

— У кого? — хором спросили мы с врачом.

— У ребёночка. И выпал... ну оттуда.

Лицо Бакратовича приняло форму мяча для американского футбола, а также соответствующей ему цветовой гамме.

— Спокойно, девушка. Может... может не всё так плохо? — начал я успокаивать её.

— Какой не всё так плохо?! У ребёнка глаз отвалился! — продолжала истерить Занозова.

Бакратович взял в руки пелёнку, и медленно развернул её.

— Занозова, милочка моя, у тебя воды отошли. Сегодня родишь. Через часиков 6-10 примерно, — сказал врач, помогая встать Занозовой.