— Родин, вы как маленький. Ветров — родственник предателя. Его не то что к самолёту нельзя подпускать, но и на свободе держать опасно. Сопоставьте факты и всё поймёте.

Да уже сопоставил! Комбинатор из Бурченко совсем никакой. Неужели, он предположил, что Ветров собирался угнать самолёт и посадить его на палубу американского авианосца?

В кабинет постановки задач вернулся Ребров. За ним зашли Апакидзе и Граблин.

— Сергей Сергеевич, вы нам нужны, — позвал меня Тимур Автандилович, выглянув из кабинета.

— Я скоро.

— Не врите, — шепнул Бурченко.

— Через 10 минут.

Апакидзе удивился такому знаку равенства между 10-ю минутами и «скоро». Он вернулся в кабинет, захлопнув дверь.

— Теперь попробуйте меня переубедить, Родин. У вас меньше 10 минут.

— В чём предательство Ветрова?

— Попытка угона самолёта, — спокойно сказал Бурченко.

Это уже даже не смешно.

— То есть вы считаете, что Павел Ветров мог бы угнать самолёт, находясь в открытом море?

— Да. Помните, был эпизод у него с отказом двух двигателей? Так вот, они были попросту выключены им лично. Он падал, падал. Тем самым уходил ниже уровня обнаружения наших локаторов. Плюс облачность была. Вывел самолёт, но слишком высоко. Не рассчитал.

Большей ерунды в жизни не слышал. Кто же интересно Бурченко подсказал такую идею?

— А как же помпаж и пролёт самолёта рядом с ним?

— Никто самолёта не видел.

— Но помпаж был, верно?

Андрей Викторович расстроено выдохнул. Видимо, его версия о попытке угона рассыпалась

— Хорошо. В первом случае можно поверить в случайность. Но сегодня он подлетел очень близко к американскому авианосцу. Мало того, выполнил проход в непосредственной близости. Зачем?