Сицилийцы с трудом терпели присутствие еврея в своей среде. Страстно привязанные к прародительским традициям своей древней страны, они испытывали извращенную ненависть ко всему, что было чуждо их клану, их этнической группе, сбросив в одну корзину ирландцев, негров, евреев, китайцев и протестантов.

Первое время Юдельман вел себя ниже травы, тише воды, подавая голос лишь тогда, когда интересовались его мнением. Он сохранял абсолютный нейтралитет, никогда не поддерживая чью-либо сторону, и никогда не произносил грубых, оскорбительных слов. Он просто всегда был на месте: как мебель, к которой привыкли и которой пользовались в нужный момент. Он был достаточно проницательным, чтобы быстро сделать вывод относительно негласных законов клана, сводившихся к девизу святого Франсуа Асиза: «Не пытайся изменить мир! Измени его!» К этому у него стремления не было. Невидимый мир, в котором он варился, давал ему возможность удовлетворить собственный голод власти и амбиции тайного советника. Его поразительные математические и организаторские способности обеспечивали ему все остальное.

В то время как в целях упрочения своего влияния «семьи» вели братоубийственные войны, Моше сумел не только выжить, но занял место, о котором не смел даже мечтать, став одним из влиятельных лидеров высшего эшелона мафиозной структуры. Роль личного наперсника Дзу Вольпоне, о которой знали на всех уровнях структуры Синдиката, сделала Моше при разрешении крайне щепетильных вопросов чем-то вроде единственного арбитра, за которым оставалось последнее слово. Его напряженная, ответственная работа не мешала ему создавать собственное состояние, увеличивающееся день ото дня через посредство разумных и выгодных капиталовложений и неординарных решений при игре на бирже.

Он никогда не забывал старую пословицу: чтобы не быть съеденным львом, его нужно кормить. В первые годы он все свои усилия направил на заполнение деньгами карманов своих хозяев. И только почувствовав некоторую свободу в действиях, взялся за накопление собственного состояния.

Это по его совету Дженцо согласился на временный альянс с человеком, которого всегда считал врагом номер один: Этторе Габелотти. Римская маска, тяжелые мешки под глазами. Этторе весил сто двадцать килограммов и внешне напоминал добродушного отца семейства, чьи периодические приступы гнева, правда, часто заканчивались для любого, оказавшегося в его немилости, смертельным исходом. Если человек ему не нравился или не выполнял его приказов, бесполезно было отвечать «да» или «нет», он умирал, не успев обратиться к всевышнему за помощью.

Моше потребовались чудеса дипломатии, чтобы убедить его, что, когда речь заходит о распределении доходов, его интересы пересекаются с интересами Дженцо Вольпоне, а в выигрыше остаются оба. Но сегодня договор был подписан и давал ход самой фантастической финансовой операции, когда-либо реализованной международной мафией.

Габелотти, до сих пор не произнесший ни слова, почувствовав, что Юдельман смотрит на него, метнул в его сторону пронзительный взгляд и тут же смягчил его.

Моше улыбнулся и отвел глаза.

— Дайте мне телеграмму, — потребовал Габелотти.

Едва касаясь кончиков пальцев присутствующих, телеграмма перелетела на другой конец стола. Взяв ее в руку, Габелотти хохотнул и посмотрел в сторону младшего Вольпоне.

— Скажи, Малыш, твой брат не разорился, отправив этот текст?

Присутствующие оживились. Итало засмеялся вместе со всеми, когда понял, что никакого подтекста в крошечном замечании Этторе в его адрес нет. Следует сказать, что сообщение из Цюриха состояло из одного слова, составленного из трех букв: «АУТ». Эти три буквы подводили итог криминальной деятельности сидевших за столом переговоров.

Речь шла о двух миллиардах долларов!

Инес утверждала, что в детстве питалась только молоком и кровью. В ее племени мужчины достигали роста двух метров двадцати сантиметров, а женщины — метра девяноста. Когда мужчины выходили на поле брани против «нормальных» воинов, те казались просто карликами. Еще она говорила, что ее отец — король и у нее есть восемь братьев, один красивее другого. Во время церемонии посвящения в совершеннолетие они, доказывая свою неустрашимость, должны были наносить себе серьезные раны в области гениталии.

Ландо, которому ничто не было чуждо в сфере гениталий, слушал ее истории, открыв рот, не улавливая границы между вымыслом и правдой.

— Ты хочешь сказать, что твои братья затачивали свои палки бритвой?

Инес протянула руку и взяла мандарин из вазы, стоявшей на полу.

— Именно так…

— Надо быть сумасшедшим, — вздохнул Ландо. — Дикари, они и есть дикари!

Он искоса посмотрел на большое тело своей любовницы. Без обуви она была одинакового с ним роста, что позволяло ему заниматься с ней любовью стоя, без лишних ухищрений.